Что ж… Надеюсь, Котьке с Олегом хватило времени побыть вдвоем. На всякий случай набираю и отправляю ей сообщение «Мира завезет бабушка», дожидаюсь от Котьки дежурного «ок», но и тогда не убираю телефона, сделав вид, что ужасно занята. Свободная рука расслабленно покоится на подлокотнике. Когда ладонь Победного касается ее в первый раз, я делаю вид, что не заметила. Когда во второй — закусываю губу. Чтобы чувствовать себя хорошо, человеку нужен тактильный контакт с другим человеком. Не зря наши дальние предки, обезьяны, с таким удовольствием занимаются грумингом. Осмелев, Победный касается большим пальцем пульса на моем запястье. И начинает нежно поглаживать отчаянно бьющуюся венку. Господи, как же хорошо… Как неправильно!

— На какой спектакль-то ходили?

— Кто? — голос Победного звучит так, будто его вот-вот хватит удар. И дышит он точно так же.

— Алла Сильвестровна и Мир.

— А, так на новую постановку Гинкаса.

— А-а-а…

На секунду Борькины пальцы соскальзывают с моей руки, чтобы переключить скорость, и тут же возвращаются. Ласково поглаживают костяшки, ведут по чуть выступающим венам. Я зачем-то поворачиваю ладошку. Теперь он может вести по линии сердца и жизни. Не верю я во всякие хиромантии, но в одном месте будто чьим-то росчерком эти линии прерываются. Это было в прошлом? Или ждет меня в будущем? Не знаю.

— Хочешь, сходим?

— На Гинкаса?

— Угу. Да куда угодно. Котька с Миром обрадуются.

Ну, да. Кто сказал, что он будет играть честно?

— Гад ты, Победный.

— Не, я хороший. Правда.

Он паркуется у моего дома. Снова берет в свою руку мою и настойчиво переплетает наши пальцы. А потом поворачивается ко мне всем корпусом и целует. И это так, как я запомнила. И не так… Обхватив затылок ладонью, Боря запрокидывает мою голову. И обрушивается на мой рот. Он хрипит, буквально задыхаясь. Совсем не романтично. Но так по-мужски, что ли! Не знаю. Не скрывая, как его торкает происходящее, и на какие пробивает эмоции.

— Ну, все… Все, прекрати.

— Не могу. Су-у-ука, какая ты вкусная. Я же забыл… Сашка!

И я забыла. Как это — целоваться. Как это — когда тебя хотят так, что пальцы дрожат, когда он под тренч проникает и принимается ласкать грудь. Во мне столько всего намешано, что любая дополнительная мысль, ощущение или тем более действие кажутся чрезмерными, почти болезненными. Я вся — один большой оголенный нерв.

— Хватит. Перестань.

Обхватываю его руки и отнимаю от себя. Между ног… не то чтобы влажно. Там мокро и горячо, как в тропиках в сезон дождей. И воздух между нами такой же раскаленный. Не могу больше. Нужно бежать, пока я не наделала еще больших глупостей. Дергаю ручку.

— Я с тобой…

— В таком виде? — уличающе тычу пальцем Победному в пах. Тот усмехается.

— Ладно. Твоя взяла. Но мы еще не договорили.

Меня немного потряхивает в лифте. И даже в замок я попадаю не с первого раза. Толкаю дверь, захожу. И встречаюсь нос к носу с Олегом. Из гостиной доносится смех. Я улыбаюсь:

— Хорошо проводите время?

— Катя с подружкой наверняка. А ты?

— Эм… Ну, так, неплохо. Мы ездили к Борису посмотреть, как зацвели розы. Была там у меня одна капризная. Пять лет не цвела, а тут на тебе. А что за подружка-то?

Ну, Котька! Ну, балда… Нет, чтобы воспользоваться таким случаем и провести время с мужем. Не будь она больна, я бы ей по жопе настучала. Хотя нет, вру. И тогда бы не решилась. Я вообще против любого рукоприкладства.

— Дина, кажется. Она хвалилась, что учится где-то в Швейцарии. Кстати, у тебя пуговичка расстегнулась. Вот здесь, — длинный палец тычет мне в грудь. — А здесь поплыла помада.

Мои щеки обжигает румянец. Господи, что он подумал? Хотя какая разница? Это моя жизнь!

— Хм. Спасибо.

— Похоже, ваш романтик удался больше, чем наш.

Господи, я, пожалуй, впервые в жизни не знаю, что ответить. Растерянно гляжу на зятя, который, осев на кушетку в прихожей, ожесточенно трет лицо.

— Олег, но ведь это не конец света…

— Да. Да… Конечно. Саш…

— Что?

— Спроси меня, сколько я нормально не трахался?

— Извини, я думаю, тебе это лучше обсудить с Катей.

— Почти два года…

Не может быть. Он преувеличивает. Да и вообще, зачем он мне говорит об этом? Я отставляю в сторону свои ботинки и, никак не комментируя услышанное, иду к себе.

Как-то так у меня повелось, что я никогда не лезла в Котькину личную жизнь. Обычно она сама делилась. Кто из мальчиков ей нравится в классе, с кем она болтает по телефону. Или даже о чем… Но появление в ее жизни Олега я упустила. Может, все по той же причине, что я действительно была несколько не в себе. А может, это она так хорошо шифровалась, боясь спугнуть свою первую настоящую влюбленность. Не знаю… Факт в том, что Олега Котька привела в дом постфактум. Не оставив никаких вариантов, чтобы им помешать. Я до сих пор не до конца понимаю, как бы повела себя, не будь то их появление вдвоем таким эпичным.

— Мама, познакомься. Это Олег Жаров. Мой будущий муж. Отец твоего будущего внука. Ну, или внучки!

Стала бы я пытаться их разлучить? Рассказала бы правду? Или посчитала бы, что прошлое, оставшись в прошлом, не может встать на пути к их счастью? Наверное, любой из этих вариантов был возможен. Если бы они оставили мне варианты. Я же оказалась в совершенно иной реальности. Реальности, где правда никому не была нужна. Котька казалась такой счастливой! Испуганной, конечно, но счастливой. И она так на него смотрела, что… Как? Ну, как, прикажете, я должна была ей сказать?

«А мы уже знакомы во всех смыслах этого слова?».

Кого бы Котька возненавидела в первую очередь? Меня? Его? Всех на свете? Я не хотела, чтобы моя девочка проходила через это. Говорят, правды во благо не бывает. Я вот в этом не уверена. А ко всему прочему Олег ведь тоже молчал. Значит, он не считал случившееся между нами чем-то важным или достойным внимания. Чем-то таким, что могло бы повлиять на его планы в отношении Котьки.

Тогда как бы выглядели мои излияния?

— Эй, мам, отомри! Ну, ты чего? Все же хорошо!

— Но как же… Тебе только восемнадцать. Ты же хотела на Евровидение… А тут…

— Мам, ну, вот от кого-кого, а от тебя я такого не ожидала. Тебе напомнить в каком возрасте ты сама меня родила? И ничего. Твоей карьере это не помешало.

Я тогда кивнула, глядя на качающийся под ногами пол. Котька рассмеялась, схватила меня в объятья и закружила.

— Мам, ну, все, давай уже приходи в себя! Подумаешь, я беременна! Радовать надо.