— Я… — Победный с каким-то остервенением стряхивает с волос капли, — как ты справляешься?

— Как и со всем остальным. Сцепив зубы.

— Можно я сегодня переночую у тебя? В смысле, я могу лечь в гостиной или с Миром. Дома одному невыносимо.

— Только сегодня, — непонятно зачем уступаю я. Наверное, я слишком жалостливая. Но мне понятна его боль. Я знаю, что такое остаться одной в самые страшные минуты жизни. Он сам меня на это обрек однажды. Пусть Боря и помогал вроде бы. Был рядом, но не близко. Я не могла уткнуться в его широкую грудь и поплакать. Я не могла просто его обнять и так, в его объятьях, дождаться, когда эта буря стихнет.

Уже в машине вспоминаю про Мира. Вступив в борьбу за одного своего ребенка, мы так мало себя отдаем другому.

— Мир!

— Да, мам. Ты чего хотела?

— Как что? Забрать тебя. Кино ведь уже закончилось.

— А, ну, да. Мы тут еще решили поесть.

— Заехать за тобой попозже?

— Не-а. Меня родители Ромахи подвезут.

— Точно? Если нужно — я заеду. Мне нетрудно.

— Без проблем. Ну, все, ма, тут уже мой заказ готов.

— У тебя хоть деньги есть? — спохватываюсь в последний момент.

— Мне папа переводит каждую неделю.

Я представляю, как на этой фразе Мир закатывает глаза, и улыбаюсь.

— Ну, ладно. Папа сегодня, кстати, напросился к нам ночевать.

Вместо «супер», которого я жду, на пару томительных секунд в трубке повисает тишина. А потом Мир осторожно интересуется:

— Что-то случилось? Мне лучше приехать домой?

— Нет-нет, что ты! Все нормально. Просто папа…

— Ни с того ни с сего решил у нас заночевать?

Мир… Когда он повзрослел за эти дни? А я не заметила. Зажимаю переносицу между большим и указательным пальцами. Идея с Англией уже не кажется мне плохой. Возможно, нам действительно стоит оградить сына от происходящего. Хоть так его оградить…

— Я думала, ты будешь в восторге, потому и согласилась.

— Ну, ладно… Тогда до вечера, да?

— Да, до вечера, сынок. Обнимаю.

Дома непривычно тихо. Не доехали они, что ли? Разуваюсь. Заглядываю в гостиную. Глаза не сразу привыкают к полумраку. А потому сидящего в кресле Олега я замечаю не сразу.

— А где все?

— Катя с отцом. Не стал им мешать.

— Ясно.

Надо бы пойти переодеться, но что-то либо в выражении его лица, либо в застывшей неестественной какой-то позе заставляет меня задержаться.

— Ты в порядке?

— Небольшие неприятности на работе. Отец… А, черт с ним.

— Не хочешь поделиться? Наверняка ведь станет легче.

— Я не привык ныть.

— Потому что этого не поощрял отец?

— Ты решила поиграть в психоаналитика?

— Нет. Просто хотела помочь. Не бери в голову.

Я разворачиваюсь на пятках и иду в ванную. В ушах гул, из-за которого я не слышу, что Олег увязывается за мной. Ловит за руку. Я оборачиваюсь.

— Прости. Не хотел тебя обидеть. Просто…

Какой же нескончаемый день. Сколько боли. Чужой, своей, нашей общей… Олег стискивает кулаки и прижимает один к губам, носу… Его глаза воспалены. Как будто от недосыпа. Или разъедающих их слез.

— Просто… Все катится черт знает куда. Я ничего… Ничего абсолютно не контролирую. Ни в одной гребаной сфере жизни.

Я понимаю, что пячусь, когда натыкаюсь спиной на стену. Олег нависает надо мной. Его колотит. Взгляд — дикий, как у загнанного зверя.

— Олег…

— Я справлюсь… Это просто слабость. Она пройдет.

Он утыкается мне в шею и… Нет, не плачет. Мужчины ж не плачут, так? Он просто стоит, только его грудная клетка вздымается. И слышатся надсадные вдохи. Которые он пытается заглушить, касаясь широко открытым ртом моей кожи. А потом в полутемном коридоре возникает фигура Победного.

— Хм… У вас тут все в порядке?

Тридцать девять! Когда они прошли? В окно льётся щебет птиц и уже невыносимо жаркое, несмотря на раннее утро, солнце. В нем я, тридцатидевятилетняя. Улыбаюсь, глядя на себя в зеркало. Кручу головой, выискивая, изменилось ли что за ту ночь, когда я разменяла еще один год. На первый взгляд я все та же. На лице и груди — бисеринки пота. Кожа влажная от испарины — со вчерашнего дня барахлит система кондиционирования, а я только-только отмотала положенные километры на беговой дорожке. Оборачиваюсь. Со спины — все тоже очень даже ничего. Нет, ну, какие тридцать девять, ей богу?! Нам столько, насколько мы себя чувствуем. А чувствую я себя прекрасно. Жизнь вообще прекрасна. Все прекрасно! И станет только лучше, после прохладного душа.

Домашние еще спят. Не знаю, как у меня, стопроцентного жаворонка, уродились такие совы. Но в том, что я встаю раньше всех, есть свои безусловные плюсы. Появляется чуть больше времени на то, чтобы побыть наедине с собой. Видит бог, мне его очень сильно недостает. Хотя с тех пор, как у Котьки начался небольшой перерыв в лечении, стало немного полегче. Пританцовывая под громыхающий в наушниках Muse, иду к ванной. Толкаю дверь и… Ч-черт! Черт! Черт…

Олег стоит под душем, упираясь левой рукой в стену, а правой — с остервенением себе отдрачивает. Я моргаю. Картинка происходящего, выжженная на обратной стороне век, парализует. Знаете, как бывает во сне. Ты просыпаешься, как от испуга, хочешь закричать, но не можешь. Ни кричать, ни даже просто пошевелиться. Вот я и не могу. Как зачарованная, наблюдаю за его дергающимся туда-сюда кулаком. За тем, как стекает вода по его бронзовой коже. Как напряжены мышцы задницы, как он весь напряжен. И неудержим на пути к своему удовольствию. Которое вот-вот… Уже вот-вот случится. Это доли секунд. Секунды. Мне же кажется, я стою здесь тысячи лет. Я, наконец, каким-то чудом подчиняю контролю мозга координацию своего тела. Делаю шаг назад, случайно задеваю неубранную со вчера швабру. Та с грохотом падает на пол. Олег резко вскидывается. И, глядя мне в глаза, кончает с хриплым стоном.

Я не помню, как выбегаю. Как оказываюсь прижатой спиной к двери кабинета, где живу вот уже почти три месяца. Сердце колотится в горле. Ноги позорно дрожат.

— Ничего такого. Ничего такого… — шепчу я, вот только кого я пытаюсь в этом убедить? Постепенно шок сменяется злостью. Он мог бы закрыть дверь на замок! Какого черта?

Вытаскиваю из ушей эйрподсы, из-за которых и не услышала шума воды. Швыряю на стол, не удосужившись убрать в футляр. На контрасте с гремящими только что басами — тишина кажется абсолютной. И лишь постепенно в мой мир начинают возвращаться звуки. Едва слышные сигналы машин за окном, хлопок дверьми, шлепки пятками…