— Пошли, — говорит Джек. — Теперь у нас есть проводник.

Остальные трое переглядываются, потом следуют за Джекомнавстречу, как уже все понимают, своей общей судьбе.

***

Невозможно сказать, сколько времени банда Сойера проводит в«Черном доме», дыре, которая затягивала в себя Френч-Лэндинг и окрестныегорода. Столь же невозможно описать, что они там видят. В определенном смыслепрогулка по «Черному дому» равносильна путешествию по мозгу психически больного,и в такой структуре нам не найти ни планов на будущее, ни воспоминаний опрошлом. В мозгу сумасшедшего существует только бурлящее настоящее, с дикимижеланиями, параноидальными мыслями, фантастическими допущениями. Поэтомунеудивительно, что увиденное в «Черном доме» должно стираться из памятипрактически сразу после того, как взгляд перемещается на другое, оставляятолько смутную тревогу, какую мог бы вызвать далекий крик опопанакса. Этомилосердная амнезия.

Королева ведет их, пчелиный рой летит следом, нарушаяжужжанием тишину, столетиями царившую в огромных комнатах (конечно же, мыпонимаем, интуитивно, не руководствуясь здравым смыслом, что «Черный дом»существовал задолго до того, как Берни построил его наземную часть воФренч-Лэндинге). В какой-то момент четверка спускается по лестнице из зеленогостекла. Сквозь ступени они видят птиц, парящих, как стервятники, потерявшихсядетей, с бледными лицами, которые вопят от страха. В длинной комнате, схожей спульмановским вагоном, ожившие персонажи мультфильмов: два кролика, лиса,лягушка в белых перчатках сидят за столом и едят вроде бы блох. Этодействительно герои мультиков, черно-белых мультиков сороковых годов прошлоговека, и у Джека при взгляде на них режет глаза, потому что они — как бы реальные.Кролик подмигивает Джеку, когда банда Сойера проходит мимо, и в глазу, которыйостается открытым, читается жажда убивать. Они проходят пустой зал, в которомзвучат голоса, говорящие на иностранном языке. Вроде бы на французском, нослова совершенно незнакомые. Им встречается комната, заполненная буйнойтропической растительностью, освещенная ярким солнцем.

На одном из деревьев кокон, в котором маленький дракончик,завернутый в собственные крылья. «Не может он быть драконом, — ну оченьсерьезно, словно по ходу научной дискуссии, говорит Док Амберсон. — Драконырождаются из яиц или зубов взрослых драконов. А может, и так, и этак». Они идутдлинным коридором, который, закругляясь, превращается в тоннель, а потомсбрасывает их вниз по длинному скату, под грохочущую музыку, доносящуюся изневидимых динамиков. Джеку кажется, что играют «Коуэи Коул», а может, «Джин Крупа».Стены расходятся, и какие-то мгновения они скользят над пропастью, у которой впрямом смысле нет дна. «Рулите руками и ногами! — кричит Нюхач. — Если нехотите свалиться через край, РУЛИТЕ!» Наконец скат сбрасывает их в, каквыразился Дейл, Земляную комнату. Они идут среди куч дурно пахнущей земли подяркими лампами, свисающими с потолка из ржавой жести. По земле ползают полчищазеленовато-белых паучков. К тому времени, когда комната остается позади, всетяжело дышат. Земля набилась в обувь, одежда перепачкана.

На выходе из комнаты — три двери. Их проводница жужжит ивычерчивает иммельман перед средней. «Да нет же, — возражает Дейл. — Я уверен,что нам нужна та дверь, что за портьерой».

Джек говорит ему, что с такими шутками надо подаваться в комики,и открывает дверь, на которую указала пчела. За ней огромная автоматическаяпрачечная, которую Нюхач тут же нарекает Холлом чистоты. Сгрудившись, ониследуют за пчелой по жаркому, влажному коридору между гудящих стиральных машини сушилок. Пахнет печеным хлебом. Стиральные машины, каждая с окошком, стоят настеллажах, верхний из которых находится на высоте пятидесяти футов. Над ними, вдымке тумана, летают воробьи. То и дело они натыкаются на горки из костей илииные свидетельства того, что люди сюда забредали (или их приводили). В коридореони находят мотороллер, заросший сорняками. Далее видят заржавевшие коньки дляфигурного катания. В библиотеке на столе красного дерева человеческими костямивыложено слово «СМЕХ». В богато обставленной (но давно уже забытой хозяевами)гостиной, куда приводит их пчела, Дейл и Док видят, что одна стена украшеначеловеческими лицами, которые срезали, высушили и растянули и укрепили надеревянных подставках. В пустых глазницах нарисовали огромные, удивленныеглаза. Дейл думает, что одно лицо он точно узнал: Милтона Вандерли, школьногоучителя, который как сквозь землю провалился три или четыре года назад. Всеполагали, что младший брат Дона Вандерли просто уехал из города. «Да, — думаетДейл, — он уехал, только не в другой город, а в другой мир». В каменномкоридоре пчела залетает в одну из маленьких грязных камер и описывает круги надрваным матрацем. Сначала члены банды Сойера молчат. Все ясно без слов.

Тай был здесь, и не так уж давно. Они улавливают его запах…его страх. Потом Нюхач поворачивается к Джеку. Синие глаза яростно сверкают.

— Старый козел чем-то обжег его. Или ударил электроразрядом.

Джек кивает. Он тоже учуял этот запах, только не знает,носом или головой. Впрочем, разницы никакой.

— Бернсайд больше никого не обожжет и не ударит, — говоритон.

Королева Пчел проскальзывает мимо них и вылетает в коридор.Левая его часть, откуда они пришли, заполнена жужжащим роем. Они поворачиваютнаправо, и пчела уже ведет их вниз по бесконечно длинной лестнице. В какой-томомент они попадают под капель: в «Черном доме» где-то прохудилась труба.

Пять или шесть ступенек мокрые — и они видят следы. Слишкомразмытые, чтобы эксперты могли распознать их (эта мысль одновременно приходит вголову и Джеку, и Дейлу), но обнадеживающие: следы двух человек, взрослого иребенка, и совсем свежие. Следовательно, направление выбрано правильное! Ониприбавляют шагу, а следом спускается и жужжащее облако, совсем как саранча изВетхого Завета.

***

Время, возможно, перестало существовать для банды Сойера, нодля Тая Маршалла оно несется со все увеличивающейся скоростью. Он не знает,действительно ли мистер Маншан направляется к лачуге или в этом уверено толькоего воображение, но чертов мешок никак не дается в руки. Ему удалось подтащитьближе с помощью петли из кишок, но оказалось, что это самая легкая часть. Асамая трудная — ухватиться за него.

Ничего не выходит. Как бы он ни вытягивал левую руку, как быни изгибался, двух футов не хватает. Слезы боли катятся по щекам. И смешиваютсяс потом, стекающим со лба.

— Поддай его ногой, — говорит он. — Как футбольный мяч. — Исмотрит на мучителя, распростертого на полу. — Как футбольный мяч, так,Берн-Берн?

Ребром стопы подталкивает мешок к стене, начинает подниматьего по запятнанному кровью дереву. Одновременно тянет к нему руку… ужечетырнадцать дюймов… один фут… уже…

…и кожаный мешок срывается с ноги и падает на земляной пол.Увы.