Она ощутила едва слышный толчок, это Придон ногой открылдвери в ее покои, опередив обалдевших стражей. Дверь за спиной захлопнулась, онпрошел через все огромное помещение, Итания цеплялась за его шею, но он опустилее на ложе, сказал с виноватой улыбкой:

– От меня пахнет потом и кровью.

Она в удивлении вскинула тонкие брови.

– С какой поры ты стал этого стыдиться?

– Не знаю, – признался он, – с того момента,как мне почудилось, что тебе может не понравиться этот чудный запах! И сразу жеон перестал нравиться и мне.

Она слушала затаив дыхание. Впервые он признавался такоткровенно, что она влияет на него, переделывает, меняет. А ему, мелькнула унее сочувствующая мысль, это же трудно ужасно, мужчины вообще не хотятменяться, они сами все вокруг себя меняют, переделывают, приспосабливают.

Он пошел к дверям, подмигнув ей, не уходи, я вернусь скоро.Итания сказала умоляюще:

– Мне с каждым днем будет все тревожнее, когда тывыходишь в бой! Я не хочу, чтобы тебя даже ранили. А ведь могут и…

Она запнулась. Он посмотрел серьезно, покачал головой:

– Итания, открою одну тайну…

Она взмолилась:

– Женщине? Не смей!

– Ты у меня не женщина… Итания, меня вообще убитьнельзя. Невозможно. Мечи твоей родни для меня, что крылья бабочек, да и топролетающих далеко-далеко, но я сам тогда, после разговора с тобой, такстрастно хотел умереть… Хотел, получал жестокие раны, но умереть не мог, неполучалось. Я даже чувствовал пару раз, как их мечи рассекают мне сердце, я самдопустил их туда, но эти раны, причиняя боль, заживали сразу. Я старался тогдаумереть… но сейчас, поверь, хочу жить!

Он взялся за дверную ручку, Итания прошептала:

– Хорошо…

Он услышал, уже в дверях оглянулся, с глубокой нежностьюсмотрел в ее бесконечно милое лицо.

– Правда?

– Да, Придон. Я не хочу, чтобы они… нет, я не хочу,чтобы они даже ранили тебя! Даже чуть-чуть ранили. Я вообще устала от видакрови, убийств, страданий. Я хочу в Зачарованный Мир своего собственноготцарства.

Он сказал серьезно:

– Теперь я не позволю себя даже ранить.

* * *

Умылся он быстро, вытерся чистым холщовым полотенцем, стираяостатки пота, бросил его слуге, но, едва шагнул в сторону покоев Итании, вкомнату быстрыми шагами вошел Волог. Лицо его было красным, несмотря нахолодный осенний воздух, на левой скуле затягивалась свежей кровяной коркойранка.

В двери заглянули и, убедившись, что Придон там, торопливовошли Краснотал, Бачило, Канивец и Прий.

Волог сказал могучим гулким голосом, но хмурым, словноненастное утро:

– Придон, хорошо, что я тебя застал… Придон, сильнейшиебогатыри сейчас далеко от Куябы! Аснерд, Вяземайт, Меклен и Меривой в горахосаждают проклятую долину с драконами, Полусвет и Колесник застряли в БелойВеже, Волин вообще неизвестно где сгинул, никаких вестей…

Придон сказал коротко:

– Знаю. Что ты хочешь?

Волог переступил с ноги на ногу, развел руками.Военачальники остановились за его спиной, образовав группу, Волог оказался наее клине.

– Придон… – сказал Волог, – ты помнишь, мечХорса в состоянии защитить весь город. Надо вернуть его в храм Хорса ивозложить на алтарь. Если надо, то даже принести жертвы всякие, хотя, думаю,Хорсу такие мелочи незамечаемы…

Краснотал, видя, что Придон молчит, сказал настойчиво:

– Они будут гореть, как мухи на раскаленной сковородке,как только попытаются коснуться городских стен!.. А мы посмотрим на их жалкиерожи.

Бачило добавил:

– Посмеемся!

Придон перевел взгляд на Канивца. Тот сдержанно улыбнулся:

– Да, посмотрим, какие у них будут рожи, когда увидят,что меч защищает город от них точно так же, как защищал от артан! А мудрыйКраснотал обронил громко:

– А почему это их меч? Добыл его в дивных странах наштцар.

– Добыл, теряя друзей, – добавил Канивец.

Холодная волна затопила грудь Придона, как половодьезаливает грязной водой поля, принося мусор, выдранные кусты, утонувшихзверьков, палые прошлогодние листья, собранные в лесу и по всему пути…

…где Аснерд, взмолился он молча. Где Вяземайт, Щецин,Меклен? Уж они-то не посоветовали бы такое… чисто куявское.

Он вздохнул, проронил глухо:

– Да, мы все устали. Мы совершили великое деяние,пустили своих степных коней вскачь и, промчавшись по равнине, взлетели навершину сверкающей горы. Здесь холодно, одиноко и даже иногда… страшно. Мыустали, очень устали, отдав все силы. Что теперь? Спускаться, чтобы выжить?..

На него смотрели непонимающе, только мудрый Краснотал всепонял, сказал осторожно:

– Разве позволить мечу Хорса защитить город, как былораньше, – это уступка куявскости?

– Мы не возводим высоких стен вокруг нашихгородов, – напомнил Придон, – чтобы не угасала наша доблесть, чтобымы всегда были готовы сами встать стеной на защиту своих женщин!.. Мы сжигаемтела своих родителей и развеиваем пепел, чтобы вся земля была им могилой, чтобымы защищали всю нашу землю, чтобы не давали копытам чужих коней топтать теланаших любимых! Мы совершенствуем себя, а не доспехи… и пока что мы стоим вКуябе, а не куявы в Арсе!

Они опускали головы, пристыженные. Расходились поспешно,теряя достоинство, только Краснотал остановился в дверях, оглянулся. Придонувидел в серых глазах старого военачальника восхищение и в то же время глубокуюжалость.

Он поднялся на высокую башню, рассматривал несметные полчищакуявов, что прибывали и прибывали. Все располагались от города, особенно отгородских врат, подальше, опасаются внезапной вылазки артан, но даже тамтрусливо копают рвы, насыпают валы, огораживаясь на ночь ямами-ловушками,вбитыми в землю кольями, множеством костров, что горят вплотную один к другому.

На хмуром зеленоватом небе слабо тлел закат, узкой полосойнад темным краем земли, в лагере пламя костров стало ярче. Передовые отрядыкуявов подъезжали к стенам совсем близко, осматривали деловито, искали уязвимыеместа. Придон видел их лица: худые, прокаленные солнцем, почти артанские, дажегорделивые, и в седлах эти всадники сидят с достоинством, а не с куявскоймешковитостью. На их лицах, плечах, обнаженных руках играют алые блики заката,с заходом солнца кожа потемнеет еще больше, это настоящие воины, все лето вседлах, не отступятся.

И Волог, осторожно поглядывая то на куявов, то на Придона,сказал негромко: