– Что вы вскочили так рано? Они поднялисонные глаза.

– У меня заседание суда в департаментеМарны, – проговорил Аркашка, – и Ольку беру с собой. А вот ты, мать, чего изкровати вылезла, шести еще нет.

Я рассказала им о звонке Петровой. Аркашкавозмущенно хмыкнул:

– Это та самая заведующая кафедрой,которая в свое время не давала талонов на продуктовые заказы? Помню, как тырыдала, когда тебе не доставались куриные окорочка. Не могла ее послать, чтоли? Сколько хоть лет этому придурку?

Тяжелый вздох вырвался из моей груди, ну незнаю ничего про этого юношу, ничего. И не представляю, как найду его ваэропорту.

– Надо держать в руках табличку снадписью "Дима", – пробормотала Оля.

Я с подозрением покосилась на нее. Тихая,бесхитростная, интеллигентная, прозванная Зайкой, невестка становиласьудивительно злобной, если ей казалось, что меня обижают.

Аркадий откровенно захихикал. Я подошла кокну. Большие раскидистые деревья тихо покачивались на ветру. Первое утреннеесолнце мягко освещало подъездную аллею. По гравийной дорожке брел садовник Ив сбольшими ножницами.

– Мать, – раздался за спиной голосАркашки, – нам пора.

Я проводила детей до гаража и, свистнув Снапу,погуляла по саду. Нет, в раннем подъеме есть своя прелесть. Но пора и остальнымвставать.

Я вошла в Машину комнату и попыталась откинутьодеяло. Не тут-то было. 50" килограммовая тушка Банди даже непошевелилась.

– Банди, Луи готовит блинчики на завтрак.

Услышав волшебное слово "блинчик",Банди моментально подскочил и понесся на кухню. Я села к Марусе на кровать:

– Утеночек, пора вставать, скоро в лицей.

Трехпудовый утеночек со вкусом потянулся ивыставил из-под одеяла ножку 38-го размера.

– Мамулечка, может, сегодня один денечекпропустим, ну только один?

– Нет, солнышко, невозможно, и потомсегодня приезжают Оксана и Дениска.

Машка издала вопль и кинулась к шкафу.

– Деня едет, ура! Что бы такое надеть?Может, джинсы с блестуном?

Толстенькая Маруся не испытывала ни какихкомплексов по поводу своей фигуры и без тени сомнения натягивала на себя все,что хотела. Оставив дочь крушить шкаф, я опять спустилась в столовую, где ужесидела Наташка.

– Что новенького, – спросила она, – у насночью пожар был? Кто это до 3 утра визжал в кабинете?

– Ничего не слышала, помнишь АннуМихайловну Петрову?

Наташка рассмеялась:

– Разве можно забыть нашу зав. кафедрой?Тот еще фрукт гнилой, помнишь, как она талон на утюг не дала?

Мне стало смешно, и я рассказала Наташке всеподробности телефонного разговора. Подруга пришла в полное негодование:

– Гони его отсюда, нужен нам тут еесынишка, наверно, такой же высокомерный тип, как мамулька.

Утро покатилось в повседневных хлопотах.Сначала, бесконечно ноя о тяжелой судьбе младенца, уехала в лицей Маруся. Я сопаской смотрела, как она выкатывает из гаража мотоцикл и напяливает шлем.Охотнее всего запретила бы ей пользоваться этим кошмарным видом транспорта, ночто поделаешь, если права на вождение можно получить уже в 14 лет, а площадьперед лицеем забита этими железными конями. Единственное, чего удалосьдобиться, – оставленный в сумке плеер. Мне всегда казалось, что уши на дорогене следует затыкать. Сегодня Маня собиралась медленнее обычного.

– Ну что ты возишься? – сказала я всердцах.

– Сейчас, сейчас, – пропыхтела девочка,дергая какие-то ручки, – что-то у этой гадкой машины стали барахлить тормоза.

– Тогда оставь его дома, – испугалась я,– нельзя ездить с неисправными тормозами.

– Да нет, – отмахнулась дочь, – не дотакой степени. На днях покажу механику.

Потом мы с Софи долго обсуждали меню обеда. Ией, и мне хотелось повкусней угостить Оксану. За всеми делами чуть было неопоздала в аэропорт.

Самолет из Москвы прилетел на пятнадцать минутраньше, и, когда, размахивая букетом, я ворвалась в зал, пассажиры уже началивыходить. Оксана и Дениска стояли около табло прилета.

– Привет! – закричали они радостно.

– Привет, привет, простите, опоздала, ачто это у тебя на кофте?

– Представляешь, – сказал Денис, – околонас в самолете сидел какой-то козел, настоящий придурок. Стал телек смотреть,наушники сломал, а когда обед принесли, он его на маму опрокинул!

Оксана расхохоталась:

– Ладно переживать, неужели в Парижекофточку не куплю. Ну поехали, очень хочется посмотреть на быт миллионеров!

– Сейчас поедем, только, к сожалению,случилась одна непредвиденная неприятность.

И я рассказала им о звонке Анны Михайловны.

– А как мы его узнаем? – радостно спросилДениска.

– Не знаю, как-нибудь.

– Смотрите, смотрите, – оживился Дениска,– вон козел стоит, который маму облил.

Я оглянулась. Возле справочного бюро маялсяюноша лет 20, высокий, худой, нескладный. На нем была застиранная футболочка ииндийские, слегка коротковатые джинсы, не очень чистые белокурые волосы падалина глаза, делая его похожим на тибетского терьера. На фоне аккуратных французови разряженных туристов парень выглядел странно.

"Вот ведь чучело", – подумала я иотвернулась. Надо было что-то делать, лучше всего обратиться в справочное бюро.Милая девушка разрешила сделать объявление по-русски. Прокашлявшись, взяв вруки микрофон, я сообщила:

– Диму Петрова, прибывшего рейсом изМосквы, просят подойти к табло, в зал прилета.

И с чувством выполненного долга вернулась кОксане с Денисом. С удивлением увидела, как нескладный молодой человек двинулсяв нашу сторону. Широко улыбаясь, он произнес:

– Вы, наверное, Дарья Андреевна. – Онспоткнулся об Оксанин чемодан и с громким криком рухнул на Денискину сумку.

– Машкин подарок! – завопил Дениска иначал вытаскивать поклажу.

Суматоха стихла минут через десять.

– Простите, простите, – не уставалповторять Дима, – не нарочно, совершенно случайно, я , видите ли, оченьблизорук.

– Очки надень, – огрызнулся Денис, сослезами на глазах разглядывая разбитую фигурку девочки с собакой – подарок дляМаши. – Очки надень, козел.