Пройдя через холл, мы оказались в гостиной,очевидно предназначенной для деловых приемов. Слегка облупившиеся стены ипотолок, а также выцветший ковер никак не вязались со стоявшей посреди комнатыроскошной белой кожаной мебелью… Дочь Роуэна, извинившись, вышла. Я осталасьодна. Осквернить эти чудесные диван и кресла своим задом? Нет, простоневозможно!

Я подошла к окну. Вид огурцов по обе стороныдорожки был так нелеп, что я не сдержала смешок.

– Папа был чудаком, – раздался чей-тоголос.

Я повернулась. В кресле сидела неизвестнооткуда взявшаяся молодая женщина. Такая же маленькая, как Луиза, но плюньте втого, кто назвал бы ее тщедушной. Роскошные черные волосы ниспадали почти доталии, большие голубые глаза, красиво очерченный рот, миниатюрное личико,изящные руки, мини-юбка открывала взору точеные ножки. Девушка выглядела настоящейкрасавицей.

– Вас удивил огород за окном? – спросилаона.

– Да, немного странно видеть огурцы там,где традиционно растут цветы.

– Огурцы – это только начало. Возлечерного хода посажены кабачки, тыквы, морковь. Пока растения не поднялись,молочник страшно пугался. Грядки напоминали ему могилы, и он все времяинтересовался, кто похоронен у нас возле гаража.

– Ваш отец, очевидно, страстныйогородник?

– Ничуть не бывало, просто феерическийскупец.

– Глядя на мебелъ, в это трудно поверить.

Девушка заулыбалась:

– Белых чудовищ велел поставить вгостиной Пьер, муж Луизы.

– Муж Луизы?

Удивление, которое я испытала при мысли о том,что эта бледная девица замужем, очевидно, отразилось на моем лице.

– А почему моей сестре не быть замужем,разве это противозаконно?

Не успела я ничего сказать, как в комнатуворвалась толпа людей. Все они одновременно стали задавать вопросы: "Ктоя?", "Где посылка? Откуда знаю Роуэна?", "Кто дал ихадрес?".

Через секунду я разобралась, что вошедшихвсего четверо, просто голоса у них резкие, крикливые, как у пингвинов. Луиза,молодой мужчина, очевидно, ее муж, какой-то коротконогий тип и дама на вид летсорока. Последняя, как подкошенная, рухнула в кресло. Шум утих. Коротконогийгневно посмотрел в мою сторону:

– Если велено передать посылку мадамРоуэн лично, то отдавайте ее и уходите!

Я села на диван и положила ногу на ногу.Терпеть не могу, когда со мной так разговаривают. Сейчас объясню, где ракизимуют. Протянув свою визитку, я открыла рот. К концу моей пространной речи ихлица разгладились. Муж Луизы взял портсигар:

– Простите, мадам. Смерть тестя наделаламного шума, нас без конца осаждали журналисты. Даже представить себе не можете,что они придумывали, чтобы попасть в дом! Поэтому мы так накинулись на вас!

Через несколько минут молодая горничнаяпринесла бутылки с вином и блюдо с сырами.

Селина взяла портсигар:

– Вот уж не думала, что мама моглаподарить отцу такой портсигар. Он, наверное, потом месяц ругался.

Коротконогий укоризненно посмотрел на нее:

– Селина! Как тебе не стыдно!

– А чего я должна стыдиться, мне жаль,что он не треснулся лбом о баобаб, или что там росло на пути, на двадцать летраньше!

Я с недоумением посмотрела на собравшихся.Вдова томно вздохнула и пояснила:

– Милая, на нас последние месяцы сыплютсяодни неприятности. Некоторое время тому назад муж попал в автокатастрофу,врезался в дерево. После этого у него возникла амнезия. Правда, через несколькодней память вернулась, но это был уже не мой Франциск!

– И слава богу, – фыркнула Селина. Пьерподошел ко мне:

– Простите, мадам, совершенно ни к чемуслушать скандал. Разрешите, я отвезу вас домой.

Я сообщила, что у ворот стоит моя собственнаямашина, и откланялась.

Первой, кого я увидела, придя домой, былаСелина.

– Ну вы и тащитесь на вашей тарахтелке, –выпалила она.

– А на чем летаете вы? На метле?

– На мотоцикле, – серьезно ответилакрасавица. – Мне очень надо с вами поговорить.

– О чем?

– Вы не слишком любезны!

– Ваша семья тоже не отличаетсяприветливостью. Я привезла вам дорогую вещь, память о покойном, а меняпросто-напросто выставили вон!

Селина схватила меня за руку:

– Ну, пожалуйста!

Мы прошли в кабинет, и девушка с завистьюпосмотрела на картины:

– Если бы не папина скупость, мы могли бытоже так жить. Так нет же! Даже представить себе не можете, что он вытворял! Аведь почти в каждом доме в ванной торчали его зубные пасты!

– Подождите, подождите, так этот ФранцискРоуэн, ваш отец, тот самый Роуэн, которому принадлежал концерн"Дентимал"? Я сама пользуюсь его зубной пастой.

– А вы не знали?

Я покачала головой. Откуда мне было знать.Мужчина в соломенной шляпе не ассоциировался с богачом, скорей походил намелкого клерка на отдыхе. Селина замахала руками:

– Вам трудно представить степеньотцовской жадности. А когда Луиза убежала, разразился целый скандал!

– Куда убежала? – не удержалась я отвопроса.

– Погодите, об этом потом. В общем,папина скаредность достигала удивительных размеров и принимала чудовищныеформы. Например, запрещалось покупать овощи. Все, что нужно для стола,следовало выращивать вокруг дома, и даже в цветочных горшках посеяли петрушку ишпинат, Причем, разведя огород, он не стал нанимать садовников, а заставил всюсемью работать на прополке. Маму страшно злило, когда отец заводил разговор обовощах, выращенных собственными руками, об их неповторимом вкусе и аромате.

В детстве я донашивала вещи Луизы, а гостей унас не бывало даже на Пасху. Какие там подружки или поездки на море! Всеигрушки нам с сестрой покупал дедушка по материнской линии. Это страшно злилоотца, он кричал, что дед не умеет ценить деньги, но старика эти вопли малотрогали. Потом дед скончался и завещал свой капитал мне и Луизе в равных долях.И вот тут моя сестрица решила выйти замуж.