Дом, куда в позапрошлом году переехала семья Фандориных, былв своем роде замечательный. Почти сто лет назад его построило «Варваринскоетоварищество домовладельцев» на старинной улице Солянке. Это был, собственно, недом, а целый комплекс зданий, соединенных в сложную геометрическую фигуру, снесколькими внутренними дворами, многочисленными арками, подворотнями иглубоченными подвалами. Хоть Ластик жил здесь уже почти два года, но так этугромаду толком и не исследовал. Полазил по чердакам, побегал по лестницам сажурными перилами, а до подвалов, например, так и не добрался. Правда, попастьв них было трудновато, даже совсем невозможно. Въезд в подвал (да-да, не вход,а самый настоящий въезд – такой он был высокий и широкий) закрывала решетка.Папа рассказывал, что сто лет назад в Варваринских погребах находились торговыесклады, после революции – тюрьма, потом автобаза, но вот уже много летподземелье пустует, потому что ему никак не могут придумать полезного применения.

Папа у Ластика очень любил историю и про то, что былораньше, знал почти всё. Про то, что происходит сегодня, он знал гораздо меньше– во всяком случае, так утверждала мама. Поэтому у него и бизнес не клеился.

В соседнем подъезде, на 5 этаже, располагался офис папинойфирмы. Вся фирма – два человека: сам папа и секретарша. Сидят, с утра до вечерав компьютер играют, потому что клиентов нет. А ведь именно из-за папиной работыФандорины и переехали сюда, на Солянку. И потом, папа говорил, что это самоелучшее место во всей Москве – вокруг сплошные достопримечательности инераскрытые исторические тайны.

Ну так вот.

Выбежал Ластик из подъезда во двор своего замечательногодома, по привычке повертел головой влево – вправо. Слева за решеткой чернел квадратнойпастью уже упомянутый въезд в подвалы, справа серела подворотня, тожеквадратная.

И там, в подворотне, Ластик вдруг увидел силуэт,показавшийся ему очень знакомым. Какой-то мальчик стоял там, в густой тени, и,прислонившись к стене, смотрел в эту сторону.

Так ведь это я, это мое отражение, понял вдруг Ластик. Вон икуртка красного цвета!

Но какое в подворотне может быть отражение? Там ни зеркала,ни витрины, ничего.

Ластик зажмурился, потому что если зажмуриться, а послеразожмуриться обратно, видно гораздо лучше.

Но когда он снова открыл глаза, двойник исчез. Осталась однапустая подворотня.

Это называется «зрительная галлюцинация», сказал себе Ластик– когда видишь то, чего на самом деле нет. И обрадовался, потому чтогаллюцинаций у него отродясь не бывало.

Он решил, что поразмыслит над загадочным явлением после, вовремя урока, а сейчас некогда – в школу опоздаешь.

Но к подворотне двинулся осторожно, пытаясь сообразить, какмог возникнуть подобный оптический обман. Встал прямо напротив прохода. Потомпопятился назад, к запертой решетке. Присел на корточки. Галлюцинации больше неувидел.

Зато кое-что услышал.

Тихий, но вполне явственный голос откуда-то позвал:

– Эраст! Эра-аст! Сюда!

Сначала Ластик, конечно, задрал голову и посмотрел вверх, наокна папиного офиса (окна их квартиры во двор не выходили). Но там, на пятомэтаже, были опущены жалюзи. Да и голос раздавался явно не сверху, а скорееснизу и при этом сзади.

– Эраст! Эра-аст! Сюда! – послышалось вновь. Из-за решетки,из черного зева подвала – вот откуда звал Ластика странный, придушенный голос.

«А это уже слуховая галлюцинация», подумал шестиклассник,подошел к самой решетке и стал смотреть в широкое жерло подвала – папа говорил,что когда-то туда въезжали огромные повозки с бочками и тюками.

Погреба раскинулись на тысячи квадратных метров, подо всеммногоподъездным комплексом. Там имелись залы, галереи, большие и маленькиекомнаты – так рассказывал папа, а уж он-то знает. Не раз Ластик стоял здесь, увхода в подземелье, воображая, сколько всего чудесного и страшного должнотаиться в этом лабиринте. Но попасть вниз было невозможно: на двери виселкрепкий замок – специально для того, чтобы внутрь не лазили дети.

– Эраст, Эраст, сюда! – вдруг услышал Ластик, и такотчетливо, что это никак не могло быть галлюцинацией.

Что за фокусы?

Он прижался к железным прутьям, и дверь вдруг подалась подтяжестью его тела. Испугавшись, он отпрыгнул назад. Опустил глаза – и увидел,что замка нет! Створка слегка покачивалась, будто приглашая распахнуть ее ивойти.

Ластиком овладели два противоположных чувства. Первоещекотало грудь изнутри, стискивало сердце и подначивало: «Иди, иди туда,другого такого случая не будет!» Второе же рассыпало по спине ледяные мурашки ипискнуло: «Не вздумай! Что еще за голос такой? Беги, пока цел!»

Оглянувшись, нет ли кого во дворе, Ластик проскользнул зарешетку и прикрыл за собой дверь.

– Эраст, Эраст, сюда! – позвала темнота. Было страшно, но илюбопытно.

Он пробежал по покатому асфальтовому спуску и, оказавшисьпод сводом погреба, остановился.

Свет с улицы проникал вглубь подвала метров на десять,дальше же было совсем темно.

Ластик заколебался. Не хватало еще опоздать на первый урок.С преподавателем геометрии Михал Михалычем шутки плохи.

Он уж совсем собрался повернуть назад, но тут услышал опять,теперь совсем близко:

– Эраст, Эраст, сюда!

И так не захотелось идти дальше! Повернуться бы и кинутьсяиз этого нехорошего места наутек. Ну их, эти тайны и необъяснимые явления.

Еще пару месяцев назад он сбежал бы. Но летом, во времяканикул, Ластик решил, что будет укреплять волю и развивать храбрость. Делопродвигалось трудно. Однажды (дело было на даче) попробовал досидеть дополуночи на кладбище, но когда над головой страшно заухала птица, не выдержал –убежал. Пришлось идти во второй раз. Потом заставил себя прыгать с вышки,головой вниз. С трехметровой спрыгнул, а с пятиметровой так и не сумел.Проторчал наверху битый час. Дождался, когда рядом никого не будет, и слез. Досих пор стыдно.

Так вот, чтоб потом не было стыдно, Ластик и заставил себяпойти дальше, навстречу зовущему голосу. Сделал шаг. Потом еще, еще, еще.

Сделалось совсем темно. Сзади ослепительно белел, манил ксебе квадрат выхода.

А впереди вдруг блеснули две зеленые искорки. Кошка? Иликрыса? К кошкам Ластик был равнодушен, а вот крыс ужасно не любил.