– Вы – потомок Тео фон Дорна! – загнул палец старик и тут жезагнул следующий. – Вы вошли в подземелье, перехитрили собаку, пожалели нищегои вытянули выигрышный билет, единственный из восемнадцати! – Тут пальцы у негона руке кончились. Он снова присел перед Ластиком на корточки, взял его заплечи и страшным шепотом спросил: – Знаете, кто вы такой?

– Нет, – испуганно ответил Ластик, хотя, конечно же, отличнознал, кто он такой.

– Вы – Самая Важная Персона на Свете. Можно было бы принятьэто заявление за шутку, если бы не тон, выражение лица, да, в конце концов, исам возраст мистера Ван Дорна. Для пущей торжественности старик сновавыпрямился во весь свой рост и простер ладонь над макушкой Ластика, будтопосвящал его в рыцари.

И сердце шестиклассника затрепетало.

На самом деле в глубине души Ластик всегда подозревал, чтоон – Самая Важная Персона на Свете. Большинству мальчиков (даже куда болеезрелого возраста) хочется в это верить. Как и всем детям, ему случалосьмечтать, что однажды явится таинственный посланец и объявит, что он, Ластик, насамом деле никакой не Ластик, а… ну, в общем, единственный и незаменимый. Лишьон один может сделать что-то очень-очень важное: добыть Кольцо Всевластья,найти потаенную Запертую Комнату или совершить еще какой-нибудь неслыханныйподвиг.

Лишь этим можно объяснить постыдный, недостойныйшестиклассника вопрос, сам собой сорвавшийся у Ластика с языка:

– Вы волшебник, да?

В самом деле, кто кроме волшебника мог знать про подземелье,про злую собаку, про бомжа и даже про то, что лотерейных билетов было именновосемнадцать – ведь Ластик и сам этого не знал!

Старик поморщился:

– Волшебников не бывает. И волшебства тоже. – Он строгоподнял палец, на котором тускло сверкнула бронзовая змея. – Есть лишь явления,мало изученные или вовсе не замеченные наукой. И есть люди, которые этимиявлениями занимаются. Например, ваш покорный слуга. Я – профессор, и мояспециальность – ННЯ, Необъясненные Наукой Явления.

– Это вроде физики? – спросил Ластик, покраснев, – сталостыдно за дурацкий вопрос про волшебника.

– Вроде физики, – подтвердил профессор.

– А разве вы не историк?

– ННЯ – это одновременно раздел и физики, и истории.Наиважнейший раздел двух этих наиважнейших наук, потому что самый таинственный.Тема, которую я разрабатываю всю свою жизнь, неизмеримо главнее всех прочихнаучных тем. Но я не могу достичь своей цели, если у меня не будет помощника.О, что я говорю! – замахал руками старик. – Это я буду вашим помощником! Если,конечно, вы согласитесь… Ведь вы согласитесь?

Он с тревогой взглянул Ластику в глаза.

– На что?

– Быть моим соратником. Сделать то, что должно быть сделано.То, что можете сделать только вы. Ну же! От вашего решения зависит будущеечеловечества!

Вконец сбитый с толку и ошарашенный, Ластик опять пролепеталнечто постыдно детское:

– Мне нужно спросить у папы…

– Хм. Хм, хм, – закашлялся мистер Ван Дорн. Похоже, он былнемного сконфужен. – Ваш батюшка прекрасный человек, неплохой специалист поистории рода Дорнов и всё такое, но… спрашивать у него не нужно. Решения,подобные этому, принимают без родителей.

– Почему?

– Потому что такие уж это решения, – вздохнул профессор. –Ни один родитель не позволит своему ребенку впутываться в столь опасное дело. Уменя и самого на душе неспокойно. Но что поделаешь, если без вас тут никак необойтись. На всем белом свете только вы один можете исправить то, что натворилпроклятый Тео!

– А что он натворил, этот Тео? – спросил Ластик. – Я знаю,что он – родоначальник Дорнов, но почему вы называете его «проклятым»? Папаничего плохого про него не рассказывал…

– Потому что ваш отец не знает главного. Кроме меня никто изживущих про это не знает. Во всяком случае, я очень на это надеюсь, – зловещимтоном присовокупил профессор. – Теперь будете знать еще и вы.

Он наклонился к Ластику, усадил его на стул. Сам селнапротив.

– Слушайте же, как всё это началось…

Однажды осенью года от Рождества Христова 1096-го в замокЛинденвальд, что в Рейнской стране, пришел бродячий монах. Волосы его былинечесаны, тонзура давно небрита, глаза горели неистовым огнем. Воины, слуги исам барон собрались послушать, что монах расскажет о соседних краях.

Но проповедник заговорил не о ближних землях, а о дальних –о Пресветлом Городе Иерусалиме, где неверные сарацины глумятся над памятью оМуках Христовых, истязают смиренных паломников и оскверняют Гроб Господень.Однако недолго радоваться поганым – уж близок Час Возмездия.

В Клермоне собрались пастыри Христовой веры, и святейшийпапа Урбан призвал принцев, рыцарей и всех, кто печется о спасении души, нашитьна одежду крест, взять оружие и отправляться в Палестину. Ибо сказал Спаситель:«Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй заМною». И весь христианский мир повторил призыв папы Урбана: «Deus lo volt!» –«Сие угодно Господу!»

Так говорил бродячий проповедник, и многие мужчины замкаЛинденвальд захотели идти в Святую Землю, биться за Гроб Господень, в том числете сыновья копейщика Арнульфа Дорна, которым к тому времени было большепятнадцати лет, а таковых у Арнульфа имелось семеро.

Но старый Дорн, нрав которого был под стать прозвищу (Dornпо-немецки значит «колючка») четверых лучших сыновей оставил дома под страхомпроклятия. Отпустил же только троих: второго сына Петера, потому что крив наодин глаз, четвертого сына Клауса, который отличался буйным нравом, и пятогосына Тео, поскольку тот поклялся на распятии, что все равно убежит, неустрашившись отцовского проклятья.

Трое братьев нашили на плечо красный крест, дали обет невозвращаться в родные края, пока над Иерусалимом не воссияет Правда, и получилиза это от священника отпущение грехов, а их отец от барона – отсрочку выплатыдолгов.

Петер, Клаус и Тео отправились в путь пешком. Коней у них небыло и на троих имелся всего один набор оружия, который они честно разделилимежду собой. Старшему достался мятый отцовский шлем, среднему – меч сдеревянной рукояткой, а Тео, как самому младшему, всего лишь кинжал. Копья онивытесали себе сами.