Машины у вас какие-то чудны́е, товарищ сержант. Говорят, из самой Москвы к нам приехали?

— Вот сейчас сдам тебя, такого любопытного, кому следует, — живо пропадет охота совать нос, куда не надо, — оборвал его Веденеев. — Давай топай отсюда подобру-поздорову!

— Ну вот, я же по-хорошему, познакомиться, а вы? — обиженно надул губы Горевой. Разочарованно махнув рукой, повернулся и быстро зашагал прочь.

Веденеев смотрел ему вслед, потом глянул на пустую флягу, которую по-прежнему держал в левой руке. Неожиданно для самого себя он окликнул бойца:

— Может, и впрямь добудешь водицы? Жара, спасу нет, будь она неладна!

— Да я мигом!..

Минут через пять запыхавшийся Горевой уже снова стоял перед Веденеевым, который блаженно припал к горлышку, хватая крупными глотками живительную влагу. Его долговязая фигура распрямлялась, казалось, росла на глазах, а большой выпирающий кадык перекатывался по длинной шее, точно мячик, издавая такие жуткие буханья, что Горевой испуганно подумал, как бы не разорвало сержанта.

— О-ох, ангину можно заработать так запросто! Воду-то я из родника черпал, — предупредительно запричитал Горевой.

— Угу-у-гу, — мычал Веденеев. Напившись, оторвался от фляги: — Хороша студеная. Спасибо, малыш! — Он стащил с головы пилотку и прямо ею вытер губы, потное лицо. — Как звать-то?

— Григорий я, из Одессы. Вот там у нас жизнь: солнце палит, а благодать!.. Два месяца, как призвался в армию.

— Вижу, что не бывалый ты вояка: обмундирование торчком, «тумбочку» дневального бросил. И куда только ваш старшина смотрит?!

— Потише, потише! На себя лучше поглядите, — вспетушился Горевой. — К нему с добром, а он — «малыш». Сами-то на посту проходной двор устроили. А еще треугольники на петлицах носите. Да если бы не эти зеленые фургоны, я бы в жизни сюда не пришел! — вскинул он руку, показывая на тут же стоящие два ЗИСа с аппаратными, на которых возвышались антенны, напоминающие букву «Т».

— Ну ты, говорун, — двинулся на него Веденеев, опять стаскивая с правого плеча винтовку. Он спешно пытался взять оружие наперевес, но ему мешала фляга, зажатая в другой руке. Тогда он в пылу отбросил ее, она глухо звенькнула, и вода забулькала из горлышка, моментально впитываясь в трещинки на бурой земле.

Веденеева сразу как бы остудило. Ему стало неловко. Краснея, он смотрел исподлобья на насупившегося Горевого, на флягу, брошенную у ног, из которой тихонько журчала тонкая струйка. Выдохнул с сожалением:

— Ладно, бывает. — Он забросил винтовку за плечо и миролюбиво закончил: — Ты иди, дружок, иди. Вот-вот наши испытатели появятся, тогда действительно неприятностей не оберешься. А фургоны эти от тебя не уйдут, еще в них покрутишься.

Горевой, ни слова не говоря, ушел. Солнце ослепляющим белым кружком стояло в зените. Веденеев задумчиво и размеренно прохаживался вокруг накаленных темно-зеленых машин с антеннами, развернутых на одной линии своими длинными носами в противоположные стороны. Пить ему больше не хотелось.

Войсковые испытания

Командир роты перед строем объявил:

— Нам приказано, товарищи красноармейцы, принять участие в войсковых испытаниях радиоулавливателя самолетов — РУС-2. Установка прибыла из Научно-исследовательского испытательного института связи Красной Армии. Специалисты, обслуживающие ее, тоже из Москвы. Так как бо́льшая часть нашего личного состава уже овладела «Ревенем» — РУС-1 и на этой штатной технике несет боевое дежурство, принято решение: помогать испытателям и вместе с молодым пополнением изучать «Редут». В общем, товарищи, будем сразу использовать проводимые испытания новой для нас установки и для подготовки своих специалистов РУС-2. Не за горами тот день, когда мы получим на вооружение такой радиоулавливатель.

Горевой очень обрадовался, услышав свою фамилию: его включили в группу операторов, которые будут помогать москвичам. Немного, правда, смутило его то обстоятельство, что группа поступала в распоряжение того самого сержанта, с которым он познакомился днем раньше.

Сержант его узнал:

— А-а, любопытный? Ну-ну…

Что хотел Веденеев выразить этим «ну-ну», неясно, но прозвучало это значительно. И Горевой свою радость поунял: ведь неизвестно, что у сержанта на уме. Вдруг он начнет придираться по пустякам.

Однако опасения Горевого быстро развеялись. Веденеев был прост в обращении, добродушно шутил, охотно отвечал на вопросы новичков, сыпавшиеся со всех сторон. Больше всего нравилось то, что не рассказывал сказки на правах бывалого, а честно признавался, когда не мог ответить на какой-либо вопрос: «Этого, парни, я пока и сам не знаю. Придут инженеры — спросим у них».

Вскоре у «Редута» появилась и вся команда испытателей: худощавый военинженер 1 ранга с осунувшимся лицом, двое гражданских в теннисках, с напяленными на головы незамысловатыми треуголками, свернутыми из газет, старший лейтенант, поскрипывающий портупеей и «хромачами» с высокими, будто отутюженными голенищами, и воентехник, совсем еще юноша, тонкий и гибкий, словно саженец. Как потом выяснилось, старший лейтенант и воентехник были не из Москвы, а приехали сюда на стажировку из Ленинграда, где учились в Военной электротехнической академии связи. После короткого знакомства военинженер устало сказал:

— Испытания начнутся завтра. На семь ноль-ноль подана заявка на самолет, с которым будем работать. Начальство приедет наверняка раньше, поэтому времени в обрез. Веденеев, вы с бойцами не мешкая беритесь за прокладку силовой линии. Чем быстрее подключим электропитание к «Редуту», тем раньше начнем его настройку. В общем, взялись!

Никогда еще Григорий Горевой так старательно, в поте лица не трудился. Тяжелый жгут кабеля, точно удав, опоясывал тело, путался в ногах, не поддавался. Ныли руки, плечи, моментально взмокшая спина. Хоть выжимай гимнастерку! ЗИСы с аппаратными находились на возвышении, а фургон с силовым агрегатом — в низине, почти у палаток. Пока тащили наверх линии электропередачи, вбивали в землю металлические рогатки, на которые укладывали кабель, испытатели развели машины с антеннами друг от друга метров на двести. «Мать честная! — чуть не вскрикнул от отчаяния Горевой. — К ним подсоединять фазы — это же сколько еще надо упираться!» Но вовремя прикусил язык, уловив испытующий взгляд Веденеева. Сержант одобряюще сказал:

— А ты, малыш, кремень. Будешь разведчиком неба, как пить дать!

Угомонились к ночи.

— Теперь спать, — скомандовал военинженер. — Чуть свет занимаем позиции. Бакинцам отдыхать по распорядку, остаетесь в расположении своей роты до особого моего распоряжения. Одного только, Веденеев, оставьте на подмогу, сами определите кого.

— Красноармейца Горевого, товарищ военинженер, — не задумываясь ответил сержант.

— Добре.

Григорий от счастья притопнул, чуть чечетку не отбил каблуками. Хорошо, что в строю стоял на левом фланге да наступающая темень скрыла его радостный порыв. Несолидно как-то получилось бы, если б заметил его вольность военинженер. Для испытателя, даже начинающего, это не годится.

Ай да «Редут»!

Ночь пролетела, словно взмахнула крылом огромная птица и была такова. Ни Веденеев, ни Горевой не успели сомкнуть