На огромной поляне воцарилась умиротворенная тишина – всетри бригады «полосатиков», старательно разведенные подальше друг от друга,блаженно попыхивали дешевенькими сигаретками, эсэсовцы, по два на бригаду,посиживали себе на надлежащем расстоянии, исключавшем всякие неожиданности,овчарка тоже задремала, но чутко, то и дело трепеща ушами. На спокойной водеозера там и сям поблескивали солнечные искорки, зеленела тайга, голубело небо,желтел неглубокий, но обширный котлован, который был абсолютно никому не нужен,ни тем, кто его копал, ни тем, кто приказал копать, вообще никому на нашейгрешной земле.

– Есть новая идея, – сообщил Столоначальник, заранеешумно сглатывая слюну. – Берется крутое яйцо, режется пополам, желтокстарательно вынимается…

– Слышали уже, – отмахнулся Синий. – С сыром, чтоли?

– Да нет, я же говорю, идея новая. Ветчина крошитсямеленько-меленько, чтобы кусочки были не больше спичечной головки, жареныегрибы секутся столь же мелко, все это смешивается с укропчиком, лучком, чутьсолится…

– Поперчи, – серьезно сказал Синий.

– Непременно. Потом все это кладется на место желтка изаливается майонезом…

– Майонезом лучше полить сразу, перемешать, а потом ужекласть…

– Тоже верно. Потом все это заворачивается в ломтик сыра – ив рот…

– Ты смотри, как фантазия работает. А я-то думал, нашичиновнички умеют только взятки брать…

– Я бы вас попросил!

– Господи, да я ж абстрактно, – ухмыльнулсяСиний. – Умозрительно, знаете ли…

– Терпежу не хватит, – подумав, сказал Браток. –Это ж сколько времени уйдет, если крошить не крупнее спичечной головки…

– А ты потерпи, – посоветовал Эмиль. – Зато потомпоймаешь кайф.

– Тоже верно…

И разговор уверенно двинулся по этой колее – вспоминали, ктокакие вкусности едал и при каких обстоятельствах, на каких географическихширотах все это происходило, а также делились пришедшими в голову кулинарнымирецептами, с ходу выдумывая новые, отличавшиеся двумя непременнымиусловиями: обилием яств и их недоступностью «совкам». Один Василюкбезмолвствовал, хотя мог бы вклиниться со знанием дела: пусть и значился насвоих роскошных визитках «музыкальным критиком ведущих демократических газет»,главные доходы получал как раз от кулинарии – красочно расписывал достоинстватех шантарских ресторанов и кафе, где его кормили бесплатно да еще совалисверточек с собой (заведения, эту дань не платившие, естественно, представалина газетных страницах низкопробными обжорками, за что Василюка пару раз ужебили рестораторы). Поскольку в городе появилось несказанное количествожаждавших рекламы трактиров, сытая жизнь Володе была обеспечена на пару летвперед, можно было и отвлекаться на «обзоры музыкальной жизни Шантарска» (какутверждали знатоки, причастность Вовы к музыке ограничилась тем, что летдвадцать назад он единожды побывал конферансье на концерте заезжегосаксофониста).

Увы, Василюк участия в кулинарной дискуссии не принимал попростейшей причине: с первого дня появления в концлагере старательно задиралнос и сторонился соседей по бараку, полагая себя чем-то вроде белого сагибасреди туземцев. Браток, человек простодушный и, в общем, бесхитростный, дажепредлагал устроить задаваке хорошую «темную», но его уговорили не связываться.

Вот и сейчас скандальный репортер возлежал на толстом коврепожелтевших палых иголок, словно Стенька Разин на историческом челне посреди неменее исторической картины, пускал вонючий майский дымок так, словно это былголландский «Кэпстен» из разноцветных жестяных баночек. Для полноты картины нехватало разве что персидской княжны под боком, но тут уж вступали в игруправила натуры – в интимной жизни Василюк как раз и играл роль персидскойкняжны. Что опять-таки нашло яркое отражение в его творчестве: если веритьВове, музыкальной звездой номер один всея Сибири представал в его обзорах некийшантарский бард, последние годы усиленно игравший при «персидской княжне» рольудалого казака. И наоборот, когда тишайший пианист Миша Файзенберг однажды невыдержал и отвесил хорошего пинка пытавшемуся ему отдаться Василюку,моментально превратился под борзым вовиным пером в агента жидомасонов,пытавшегося сионизировать шантарский джаз…

Потом Столоначальник рассказал, как, будучи с делегациейшантарской мэрии в Африке ради изучения тамошнего передового опытаградостроительства, вкушал жареных саранчуков. В другое время эта эпическаясага, возможно, и повлекла бы рвотные позывы, но после скудного лагерногохарчеванья и жареные саранчуки вызывали павловский рефлекс. Эстафету подхватилБраток, поведав, как однажды в Таиланде навернул пару мисок супа из ласточкиныхгнезд – вот только был к тому времени столь бухим, что не помнит толком нивкуса, ни вида.

– И все равно, лучше всех готовят в Кахетии, – сделал своеобычное заключение пожилой кавказский человек Элизбар Шалвович. – Клянусьславной фамилией Мдиванбеги…

И ностальгически прищурился, посверкивая множеством золотыхзубов, причмокивая чему-то, видимому только ему.

– Мдиванбег – это, кажется, какой-то старый титул? –спросил Доцент.

Аллах его ведает, чем он занимался на воле, – не каждыйздесь любил откровенничать с соседями по бараку, сообщая порой о себе лишьнеобходимый минимум. Однако Вадим давно и всерьез подозревал, что Браток, ужена второй день окрестивший седовласого Доцентом, невольно угодил не в бровь, ав глаз. Иногда реплики Доцента выдавали в нем явного интеллигента – правда,отнюдь не нищего, иначе не оказался бы в концлагере. Чем-чем, а нищими тут и непахло…

– Точно так, дорогой, – сказал кавказский человекЭлизбар. – Если совсем точно – мдиванбег-ухуцеси. Нечто вроде визиря пристарых грузинских царях. – Он грустно улыбнулся. – Вот только этововсе не значит, что мой прапрадедушка был визирем. Скорее уж крепостным увизиря. У визиря наверняка была бы фамилия – а так получается, как с вашимикрестьянами. Если у него фамилия Генералов – наверняка прадед был не генералом,а крепостным у генерала…

– Во! – сказал Браток. – Значит, будешь Визирем. Ато не по-людски получается – у всех уже давно кликухи, один ты ходишь сименем-отчеством, как прости господи. Да еще этот вот… – он кивнул на брезгливополуотвернувшегося Василюка.

– Вах, дарагой, канэчно, – сказал беззлобноновоявленный Визирь. – Какой разговор, слюшай, да? Если перэд людинэудобно, давай я буду хоть Вызырь, хоть два вызырь… Ноблесс оближ, мон анж…

– Опять пошел по-грузински чесать… – фыркнул Браток. –Ты меня, часом, не материшь? А то знаю я вас…

– Не материт, – серьезно заверил Доцент.

– Ну тогда ладно. Хай будет Визирь. С «погонялом», как наприличной зоне и положено.

– Видел бы ты зону, котенок… – поморщился Синий с явнымнеудовольствием. – Хоть приличную, хоть не очень. Это, по-твоему, зона?Это, по-твоему, вертухаи? Это смех один из журнала «Мурзилка»…