Когда-то мужчина работал во втором коридоре подземногоцентра. Отсиживая по двенадцать часов в почти такой же комнате, он занималсяочень странным делом: размышлял, не запущены ли американские или китайскиеядерные ракеты в сторону России? Однажды он почувствовал — болезненно ясно,почти увидел, как из льдистой серой воды выпрыгивают титановые туши«Поларисов», зависают, танцуя на огненном столбе, и медленно отправляются всвой последний путь. Глотая ставший колючим воздух он выбежал из комнаты.

ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ: В СЛУЧАЕ ПРЕДВИДЕНИЯ…

и заорал на дежурного за обитым жестью столом,

А ЕСЛИ ОШИБКА? ЕСЛИ БЫ ОШИБКА… ТОЛЬКО БЫ ОШИБКА…

спеша успеть, хотя что можно было сделать, если он увиделслучившееся?

Дежурный, вылавливая телефонную трубку, медленно бледнел. Ивдруг эспер почувствовал, как его отпускает,

РАКЕТЫ УЖЕ НЕ ВЫПРЫГИВАЛИ ИЗ ВОДЫ, ЗАТО НА РЕБРИСТОМСТАЛЬНОМ ПОЛУ ЛЕЖАЛ ПОЖИЛОЙ МУЖЧИНА В ЧУЖОЙ ВОЕННОЙ ФОРМЕ, И КРОВЬ ТЕКЛА ИЗПУЛЕВОГО ОТВЕРСТИЯ В ВИСКЕ

как будущее, не успев случиться, становится лишь возможным.

Потом его отпаивали коньяком, а поднятые с постелей коллегипытались прощупать еще хоть что-то. Почти месяц он ходил, ожидая решенияруководства о своей профпригодности. Это был очень долгий месяц, пока разведкавылавливала крохи сверхсекретной информации о сошедшем с ума американскомадмирале…

Эспера повысили в звании, отправили с семьей в санаторий ипремировали — очень крупной суммой.

Работать в группе предупреждения ракетного нападения онпосле этого не смог. Уж слишком четко помнились серые конусы обтекателей,выныривающие из вспененной воды. Ему предлагали перейти в группу предупрежденияпромышленных катастроф

ДА, ЧЕРНОБЫЛЬ РЕБЯТА НЕ УВИДЕЛИ, НО ЧЕРНОБЫЛЬ ДОЛЖЕН БЫЛБЫТЬ ЛИШЬ ТРЕТЬИМ В РЯДУ АТОМНЫХ АВАРИЙ

или в группу социальных конфликтов. Но он выбрал самый новыйсектор — «пси», группу общепланетарных опасностей.

Какие опасности они должны были предугадывать — никогдачетко не формулировалось. Как говорил один из эсперов — от землетрясения наТайване до угасания солнца… Но пока, за два года работы, никаких предупрежденийотдел выдать не смог.

Устроившись поудобнее — дежурство будет длиться шесть часов,эспер уже не в первый раз подумал о том, что отдел «общепланетарных опасностей»был даже не данью политической моде, как он решил вначале — какие, к черту,общечеловеческие ценности в их организации? а просто синекурой для отработавшихэсперов. Те, кто, подобно ему, переживали яркий «прокол реальности», нормальнофункционировать уже не могли. Психика подводила, то подкидывая ложныепредвидения, сотканные из воспоминаний, то старательно не замечая настоящихопасностей. Но пенсии у эсперов не существовало. Вывести людей из штата, но сохранитьпри этом охрану и наблюдение за ними в полном объеме — этого не тянул дажебюджет «пси». Вот и был изобретен новый сектор, безобидный и непритязательный.

Одна свеча догорала. Мужчина затушил фитилек — легкаяструйка дыма уплыла в вытяжную решетку, пошарил в столе в поисках новой свечи.Никто не знал, почему электрическое освещение, металл, пластмасса гасилиэкстрасенсорные способности. Это было принято как аксиома, и…

ТЯЖЕСТЬ В ВИСКАХ

помещения эсперов оборудованы…

ПЛАМЯ, ПЛАМЯ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ, ОГОНЕК НА СВЕЧЕ ВЫРОС В ЦЕЛЫЙФАКЕЛ, ЧТО СО МНОЙ?

Что со мной?

ПРОКОЛ

Он вдруг увидел — увидел так ясно, что знаменитый,снискавший ему славу прокол с «Поларисами» стал лишь бледной акварелью на фонемногоцветного пейзажа. Он увидел лица — только лица. Шестеро…

И за ними — смерть.

Мужчина не успел выйти из-за стола, повалился лицом в теплыйвоск потушенного огарка. Остановилось сердце — просто сжалось, и не захотелоразжиматься. Словно решило — хватит.

Боли не было. Эспер сползал на пол, а перед глазами мелькаликартины — будущее, за которым он был поставлен надзирать, которое должен былпредотвратить.

Даже умирая, в те секунды, пока лишенный кислорода мозгпродолжал жить, он пытался понять, что же наполнило его этим запредельнымужасом, имя которому — смерть.

Он понял.

И умер с сознанием человека, которому повезло, который —пусть и дорогой ценой — успел спастись.

Анатолий Владимирович Шестаков, подполковник, никогда неодевавший формы, тридцатисемилетний эспер, которого по традиции «пси» никогдане звали по имени, лежал в деревянной комнате глубоко под московскими улицами иулыбался.

Догорела вторая свеча, и сумрак раздвинул стены, делаякомнату просторной и торжественной.

Потом, замигав, сжался в искру фитилек третьей свечи. Инаступил мрак, в котором не было ни размеров, ни времени, ни страха.

Человек, полчаса простоявший на холодной лестничной площадкемежду двумя этажами, спиной к решетчатой шахте лифта, обычно имеет для этогооснования. Он может быть основательным и неторопливым курильщиком, запасающимсяникотином на ночь, может забыть ключи и ожидать опаздывающую супругу, можетвылавливать должника.

Илья Карамазов не курил и никогда не был женат. В какой-томере к нему подходила лишь третья причина. Глядя на ровную темно-голубую краскустен, он ждал терпеливо и безучастно. Временами он прикрывал глаза, словноприслушиваясь к чему-то внутри себя.

Может быть, так оно и было.

Минуты текли неторопливо, и мало кто выдержал бы, не меняяни позы, ни выражения лица. Но у Ильи был богатый опыт таких ожиданий. Он лишьизредка переминался на месте, а однажды поежился, резко передернув плечами.Осень была холодной и затяжной.

Где-то вверху хлопнули тяжелые двери, и он слегкаподобрался. Гулкие шаги на площадке, тишина, клацанье включившегося лифта. Ильявновь расслабился.

Работа не терпит суеты.

Когда шаги послышались снизу, лицо Ильи приобрелолюбопытное, почти по-детски нетерпеливое выражение. Он ждал шума поднимающегосялифта — но моторы молчали. Прекрасно. Его клиент никогда не упускал возможностиподняться на второй этаж пешком. Ежедневный моцион бизнесмена, слишком ленивогои немолодого, чтобы играть в теннис…

Илья достал из глубокого кармана плаща «ПМ» и сдвинулпредохранитель. Плавно сместился вдоль лифтовой шахты, так, чтобы сквозьрешетку видеть дверь девяносто второй квартиры. Приятно работать в большихдомах — это очень здорово, что у тех, кто имеет средства на собственныеособняки, до сих пор развито стремление «не выделяться».

На лестнице показался человек — серый плащ, почти такого жепокроя, как у Ильи, с удобными большими карманами, короткая стрижка. Карамазовзамер в спасительной полутьме подъезда. Этот почувствует любое движение. Этот —достойный соперник. Азарт колкими искрами пробежал по телу.