— Нет.

— Я недолго. Ты помнишь о предложении «Барельефа»?

— Конечно.

— Они согласились на твои ставки. Подпишешь контракт?

— Ты их предупредил, что я не верю в экстрасенсов,инопланетян и прочую муть?

Далеко-далеко, за тысячи километров, Степан засмеялся.

— А им-то что? Они тоже не верят. Главное, чтобы ты убедилчитателей.

Ежемесячные статьи в популярном и преуспевающем журнале…Ярослав не собирался лукавить ни перед собой, ни перед другом.

— Хорошо. Подумай, как передать договор.

— У них есть собкор в Алма-Ате, запиши телефон…

— Диктуй.

— Только не увлекайся. Халтура затягивает. Ты свой романуспеешь дописать?

Ярослав секунду помедлил. «Книги Пути»? Успеет, конечно. Онвсегда успевал.

Тогда откуда же эта тревога…

— Диктуй номер, — попросил он.

Рашид Хайретдинов со страдальческим лицом полулежал надиване. Поза не шла ни ему самому — слишком плотному, чтобы выглядетьизнуренным болезнью, ни дорогому костюму, словно специально созданномулегкомнущимся.

— Может быть, мне подойти вечером? — референт былвоплощенным сочувствием.

— Ничего, ничего, Толик… — Рашид Гулямович потянулся застаканом с теплой минералкой, стал пить ее мелкими глотками, словно лекарство.— Пройдет. Ты говори.

— Рейтинг упал почти на два процента, — осторожно сказалреферент. — Пока еще вы проходите, но если тенденция сохранится, то перевыборывы проиграете.

— Плохо, — Рашид отставил стакан. — Но, знаешь, ты меня неудивил. Я с утра это чувствовал. И какие рекомендации?

— На национальном вопросе нам сыграть не удастся, — референтпозволил себе виноватую улыбку. — В экономические обещания никто не верит.Только конкретные вопросы, если поднять их в хорошо рассчитанный момент…

— Преступность, — предложил Хайретдинов. — И что-нибудьмассовое. Не гонения на банки или убийства бизнесменов, а… — он замолчал.

— Право на ношение оружия, расстрел насильников, изоляциягомосексуалистов…

— Старо, — Хайретдинов покосился на рабочий стол. —Компьютерный терроризм. Деньги и секреты России уплывают за рубеж — все из-закомпьютеризации. Страна обнищала, польстившись на заокеанскую приманку. Каждыйкомпьютер — троянский конь. Понимаешь? Народ не знает, с какого бока подойти кмашине. Для него она… э… показатель того, что он глуп. Если рассказать паружутких историй — золото партии, уплывшее по проводам в Израиль, например…

Референт кивнул.

— Подумайте, — Рашид Гулямович просунул ладонь под рубашку,помассировал живот. — Посчитайте. Сколько потеряем, сколько получим. Откудазапустить проблему — и когда отреагировать.

— Хорошо.

— Ну, иди.

Он проводил референта доброжелательным взглядом.Старательный парень, немножко себе на уме, но в меру. С таким можно долгоработать, не ожидая предательства… хотя его и стоит ожидать всегда и везде.

Слегка морщась, народный депутат от саратовской области поднялсяс дивана. Сколько раз уже он зарекался пить вино… с его-то больным желудком. Нуничего. Зато разговор был долгим и полезным.

Дверь кабинета приоткрылась, донеслось:

— Рашид Гулямович…

— Входи, Танечка, — Хайретдинов замер возле кресла. Ему долгопришлось учиться вставать в присутствии женщин, но зато теперь он не делалисключений даже для собственной секретарши.

— Вам звонят, Рашид Гулямович, а вы отключили телефон.

— Кто звонит?

— Владимир Павлович.

— Соедини, — Хайретдинов опустился в кресло, снял трубку.

— Рашид?

— Слушаю тебя.

— Ужасная новость. Три часа назад убили Семенецкого.

— Что ты говоришь… — Рашид Гулямович потянулся за сигаретой,размял ее в пальцах. Раньше он предпочитал курить трубку, но это слишком удачнообыграли в одной карикатуре, подчеркнув его легкое сходство с «отцом народов».

— В подъезде собственного дома. Застрелили.

— Эдик, Эдик… — Хайретдинов вздохнул, затягиваясь. — Что ж,все под Богом ходим… Убийцу-то схватили?

— Да что ты… Предполагают, что его застрелил собственныйтелохранитель.

Рашид Гулямович улыбнулся. Скорее всего, как и собеседник.

— Ужасно… Мы планировали встретиться на той неделе — и воткак…

Они говорили еще минут пять, давая тем, кто по долгу службыконтролировал их разговоры, возможность отчитаться перед начальством. Вряд лиубийство Семенецкого привлечет особенное внимание — за этим несговорчивымкоммерсантом мало кто стоял. Но козла отпущения искать станут… вряд ли будетдоказана причастность телохранителя.

В глубине души Рашид Гулямович был куда менее спокоен, чемего собеседник. Даже тень подозрения губительна за месяц до выборов. Он предпочелбы услышать еще одну грустную новость — о смерти ничем не примечательного парняиз Подмосковья… например, что тот попал под электричку, возвращаясь заполночьдомой. Но, похоже, Владимир Павлович, человек порой излишне циничный ирисковый, всерьез верил в незаменимость своего исполнителя. Или в егонеуязвимость, что едино.

Положив трубку он включил селектор.

— Таня, рюмку коньяка.

— Вы же болеете, Рашид Гулямович.

Хайретдинов не ответил. Его смешила и чуть трогала заботаэтой молодой женщины, уже три года работавшей на него. Они ни разу не переспали— зачем мешать дела и отдых? Кто-то должен любить тебя бескорыстно иплатонически, это такое редкое чувство…

Таня молча принесла коньяк — явно самую маленькую рюмочку,которую нашла. Рашид Гулямович повертел ее в руках, согревая напиток. Сделалглоток. Земля тебе пухом, Эдуард Семенецкий. Видит Бог, не хотел он этого. И необлегчение сейчас испытывает, а липкую, непривычную тревогу… словно в первыйраз пачка долларов сделала свое дело.

Все было не так. С самого утра. Анна понимала, что эторасплата за вчерашний вечер, когда она постыдным образом напилась. Дома, водиночестве, словно алкашка, прихватив в ларьке по дороге с работы бутылкудешевого болгарского бренди. Очень уж было тоскливо и муторно на душе. Испиртное помогло — на время. Как любой малопьющий человек, она захмелелабыстро, не заметив этого, и за пару минут перешла от трезвой тоски к тупойсонливости. Посидела чуть-чуть перед телевизором, решив было посмотретькакой-то сериал. Но картонные декорации и неумелые актеры вдруг стали такимисмешными…