В первый момент Даф решила, что перед ней мужчина – стемными волосами, квадратным подбородком и трехдневной щетиной на смуглом лице.Эдакий красавчик, съедающий по женскому сердцу на завтрак, обед и ужин. Нокогда существо повернулось, Дафна обнаружила, что вторая половина лица у негоженская. Пухлые кукольные губы, длинные пшеничные волосы и огромный наивныйголубой глаз.

По центру лица, где половины смыкались, пробегала россыпьмелких шрамов. Ощущение было такое, что некогда лицо сострочили, используяобычную швейную машинку. Приглядевшись, Даф различила шрамы и на шее. Пересекаяключицы, они исчезали под рубашкой. Значит, не только лицо, но и тело субъектаизготовили таким же способом. Одна рука – короткопалая, с желтоватыми ногтями иволосатым запястьем – могла принадлежать боксеру или мафиози, другая – тонкая иизящная, с золотым браслетом-цепочкой на запястье – красавице полусвета. Впетлице двухцветного пиджака пылал огромный алый мак.

– Суккуб, что ли? – со знанием дела спросила Даф. У нееотлегло от сердца. Тянуться к флейте не имело смысла. С суккубом она справиласьбы и без флейты.

Незнакомец охотно закивал. Его голова на шее двигалась таксвободно и расхлябанно, что Дафна не удивилась бы, скатись она на асфальт.

– К твоим услугам, нюня моя! Хныкус Визглярий ИстерикусТретий собственным – хю-хю! – персонажем. Но ты можешь называть меня запросто:мой дружочек Хнык! Двое влюбленных тараканов встречались четыре дня и померли водин день от дихлофоса!.. А, нюня моя? Ну как я сказал? Как сказал-то! –восхитился субъект и от полноты чувств трижды провернулся вокруг своей оси.

Замелькали разномастные уши – одно приплюснутое, с торчащимиз раковины жестким пучком самых что ни на есть водопроводческих волос, идругое – розовое и чистое, самой природой созданное для нашептываниявсевозможной любовной ерунды.

Пока суккуб разглагольствовал, голос его, подстраиваясь,менял интонации – от сурового баса до вкрадчивого лепета. Дафну это ужаснораздражало. Равно как и быстрые хаотичные движения субъекта.

– Слушай, ты можешь все время не меняться? Ты уж определись:мальчик ты или девочка! – сказала Даф.

Суккуб укоризненно царапнул воздух наманикюренным мизинцем.Жест вышел таким витиеватым, туманным и красивым, что Даф невольно захотелосьповторить его.

– Все в воле госпожи! Лично для меня это не вопрос! –манерно сказал Хныкус Визглярий Истерикус Третий. – Если госпоже требуется,извиняюсь, песик, я готов стать песиком! Прикажете приступить? Ав-ав!

Суккуб опустился на четвереньки и сделал ногой залихватское,полное вызова движение, к которому прибегает песик, когда, закончив своитаинственные дела, отбрасывает лапой назад землю. Лицо его начало подозрительновытягиваться. Брови сомкнулись и поползли вверх уже рыжей шерстью. Ещемгновение – и перед Даф на задних лапах обретался завершивший превращение рыжийсеттер.

В воздухе мелькнуло что-то когтистое, хищное, сердитое.

– Мне не нужен песик! У меня уже есть котик! – мрачносказала Даф, чудом успевая вцепиться в ошейник Депресняка. Ничтоже сумняшеся,тот уже собирался сделать пса кривым на один глаз. Размышлениями у парадногоподъезда на тему, как быть, кто виноват и откуда вообще взялась собака, адскийкотик себя не загружал. Философия – удел философов, а мы котики действия. Мяу!

– Мы так не договаривались, нюня моя! Нечего на меня котовнауськивать! Я существо несчастное, затравленное! Кого на меня только ненатравливали! И борзых, и мастифов! А уж про ранимость и не заикаюсь. Чем меняне ранили: и копьями, и мечами, и, извиняюсь, из нагана! Нет, ну как сказал,как сказал! Хю-хю! – воодушевился суккуб, торопливо избавляясь от собачьегообличья. Шерсть слезала с него клочьями и спешила растаять в воздухе.

Депресняк, вновь успевший угнездиться на плече у Даф,разглядывал суккуба с большим подозрением. «Уж теперь-то я знаю, что ты зафрукт на самом деле! Ты переодетая собака!» – говорил весь его вид.

– Послушай, Хнык, мы с тобой уже виделись или нет? –спросила Даф.

– Разве что во сне, нюня моя! – вкладывая в это какой-тосвой смысл, сладко произнес суккуб.

– А в резиденции мрака, на Дмитровке?

Сложив губы трубочкой, суккуб деликатно плюнул на мизинчикии полным кокетства жестом протер глазки.

– Какая осведомленность, нюня моя! Бедные мы, бедные!Никаких секретов от света! Нет, я там не бываю, противная!

– Разве тебе не нужно продлевать регистрацию? Ведь духа снепродленной регистрацией затягивает Тартар! – удивилась Даф.

Закончив протирать глазки, суккуб погрузил мизинчики враковины ушей и принялся ковыряться там с таким рвением, будто разрабатывал нескромные серные залежи, а Соломоновы копи.

– Ох, затягивает! Прям так берет и затягивает! – качаяголовой, подтвердил суккуб. – Только я, противнюшечка, по другому ведомству. Унас ведомств-то много, особливо по секретным поручениям. Так что, нюнечка, незатянут меня, не боись!

Зоркой Даф почудилось, что на лице суккуба мимолетномелькнула тревога. «Ага! Вот ты и забеспокоился! Сболтнул что-то лишнее?» –подумала она.

Почистив ушки и потоптавшись на месте, неугомонный суккубпридумал новое развлечение. Не смущаясь стеклом, он просунул руку сквозьвитрину и, взяв кинжал, принялся скоблить заросшую щетиной часть своей шеи.Точь-в-точь младший менеджер отдела продаж, который, пугливо косясь на дверь, вкоторую барабанят нетерпеливые коллеги, одноразовой бритвой, всухую, бреется вслужебном туалете перед вечерним свиданием. Закончив с бритьем, ХныкусВизглярий Истерикус Третий отбросил кинжал и, достав из воздуха помаду,принялся кокетливо подкрашивать губы.

– Не надоело придуриваться? Не устраивай цирк! Говори, чтотебе нужно, или топай отсюда! – сказала Даф, вспоминая синеватый оттенок руны.

Ей было известно, что суккубы, равно как и комиссионеры,ничего не делают без выгоды для себя или без надежды на выгоду. И уж тем болеепросто так не являются стражам света. Суккуб сделал вид, что обиделся. Голубойженский глаз заморгал и пустил слезу. Второй глаз тем временем рассматривал еенагло и бойко.

– Я, нюня моя, хотел предупредить. Тебе ведь нравитсяМефодий? Наш молодой господин? Ах, какая пара! Я даже не ревную! Я умиляюсь! –воскликнул Хнык.

Даф сердито шагнула к нему. Депресняк подпрыгнул у нее наплече, как наездник. В воздухе запахло расправой над бедным суккубом.

– Буслаев? Ты бредишь! Зачем он мне нужен? Я не работаю взоомагазине! – крикнула Даф.