Эссиорх отошел к мотоциклу и ручищами провел по лицу, точнопытаясь привести мысли в порядок. Когда он отнял ладони, на лице у негоостались следы машинного масла.

– Ну не знаю я, не знаю! У меня было прозрение – это особоечувство, доступное лишь хранителю, – что тебе грозит смертельная опасность.Рядом с суккубом мог прятаться кто-нибудь еще? Возможно, суккуб попростуотвлекал тебя? А?

Дафна честно попыталась припомнить, но так ничего и невспомнила.

– Кто его знает? Не исключено. Суккуба я проверила руной,вроде он был чистый. А больше я не сканировала… Как-то не догадалась! –призналась она.

– Вот видишь! – сказал Эссиорх, грозно, точно пистолет,наставляя на нее палец. – О небо, с какой деревенщиной мне приходится иметьдело! Ее чуть не прибили, а она все проморгала!

– Ладно-ладно. Нечего меня с прахом смешивать! Меньше надоглушители отламывать! Был бы рядом со мной, и все дела!.. Ты кого вообщеохраняешь? Меня или свой трехколесный велосипед? – огрызнулась Даф.

Страж пристыженно замолк. Упрек был обоснованным.

– Эссиорх! Еще вопрос. У тебя деньги есть? – продолжалаДафна.

Хранитель посмотрел на нее с возмущением.

– Что за вопрос? Разумеется, нет. С каких это пор явившимсяиз Прозрачных Сфер выдают командировочные?.. Зачем тебе деньги?

– Я хочу есть. Просто до жути. Мое тело надумало расти.Порой мне кажется, что я и Депресняка бы съела, будь у меня подходящий соус, –призналась Даф.

Два красных глаза с укором уставились на нее.

– Утихни, кошмар практикующего ветеринара! Без обид! Это былтакой речевой оборот, – заверила его Даф.

Страж задумался, разглядывая переднее колесо своегомотоцикла. У Дафны возникло подозрение, что думает он совсем не на высокиетемы.

– Ау! – напомнила она. – Ребенок голодает!

– Да уж. Голод не тетка. Он дядька. Сердитый дядька свилками вместо зубов, наждачным языком и кипящим желудком, – важно изрекЭссиорх, неохотно отворачиваясь от мотоцикла. – А ты не пыталась найтигде-нибудь старую железку и превратить ее в золото?

– Издеваешься? – спросила Даф. – Любая магия преображенийпод контролем у златокрылых. Мне как-то не очень улыбается, чтобы меня накрыли.Я ведь еще в розыске?

Эссиорх уныло кивнул.

– Боюсь, пока эйдос Буслаева в подвешенном состоянии и недостался ни свету, ни мраку, ничего изменить не удастся. Прозрачные Сферы нерискнут вмешаться, чтобы своим заступничеством не засветить тебя мраку. Так чтозлатокрылые продолжают искать тебя. Для них это дело принципа. Пуплия и Руфиналюбили, а ведь именно ты лишила их крыльев.

– Вроде того, – сказала Даф невесело.

Эссиорх хотел ободряюще погладить ее по голове, но покосилсяна Депресняка и вместо волос Дафны погладил сиденье своего мотоцикла.

– Пожалуй, кое-что я все-таки могу для тебя сделать, –решился он, касаясь своих серебряных крыльев.

Перед носом у Даф материализовался поднос с едой: жаренаякартошка, хрустящие куриные окорочка, соленые сухарики, тарелка с сушенымикальмарами и большой стакан с апельсиновым соком.

– Ну как? Можешь сесть вон там! По-моему, подходящаяскамейка. Мамаши с детьми, влюбленные и старушки отсутствуют, – сказал Эссиорх,оглядываясь и производя разведку местности.

– Ты его купил? Что-то я не видела, как ты расплачивался, –произнесла Даф с сомнением. Своровать обед у лопухоидов она могла и сама.Другое дело, что это не лучшее занятие для светлого стража. Каждый поступоктакого рода – как минимум одно потемневшее перо.

Эссиорх удрученно поцокал языком.

– Нет, я не платил. Но меня оправдывает, что это былнеудачливый обед, – сказал он.

– В каком смысле неудачливый? По-моему, вполне такой удачныйобедик, – сказала Даф, созерцая поднос и его содержимое.

– О, Прозрачные Сферы! – воскликнул Эссиорх в ужасе. – Ичему тебя учили десять тысяч лет? Разве вы не занимались предсказанием судебпростейших предметов?

– А что, должны были? Наверное, я в это время болела, –легкомысленно заверила его Даф.

– Ну и слабое же у тебя здоровье! Предсказание судеб проходяттриста лет и еще семьдесят лет отводится на повторение!

Даф это не слишком впечатлило.

– Не занудствуй! – сказала она. – А то снова буду поливатьгрязью твой мотоцикл!.. Так что с обедом-то? Почему он неудачливый?

– Речь идет о прозрении судеб. Согласно теории всеобщегопространства, поднос с этим обедом должен был грохнуться около кассы, когдахозяйку окликнул бы ее приятель. Хозяйка подноса подскользнулась бы и сломаласебе лодыжку. Пока она лежала бы в больнице, ее четырнадцатилетняя дочь бросилабы школу, муж по ошибке выпил бы рюмку укуса и сжег бы желудок, а любимуюсобаку переехал бы грузовик. Теперь всего этого не случится. Так что, рассуждаялогически, я сделал доброе дело.

– То есть ты мало того, что прикарманил обед, еще и сделалдоброе дело? Сразу виден подход светлого стража: совместить полезное с приятными при этом не остаться внакладе! – насмешливо уточнила Даф, запуская вапельсиновый сок трубочку.

– А ну отдай!.. – рассердился Эссиорх, вскакивая и пытаясьотнять у нее поднос. – Свинья неблагодарная! Отдай сейчас же!

– Не надо! Ой!.. Все-все-все! Больше не буду! –переполошилась Даф, закрывая поднос своим телом.

Негодующе сопя, Эссиорх убрал руки.

– Ты рассуждаешь как темная! Барышня, вы уверены, что ничегоне напутали? Что проходили обучение не в Тартаре, а в Эдеме? – спросил он сгневом.

– Замяли! – отмахнулась Даф. – Как бы там ни было, а ты спасменя от голодной смерти. Пошли прикончим твой обед, пока он снова не надумалсвалиться под ноги бедной женщине, у которой родственники склонны пить укус ибросать школу.

Даф взяла куриный окорочок и почти откусила от него, когдаперед ее глазами мелькнула когтистая лапа. В следующий миг окорочок попростуисчез.

– Опаньки! Кому-то не хватило вороны! Это уже наглость,молодой человек! Еще большая наглость будет, если кости от этой курицыобнаружатся потом у меня в волосах, – сказала Дафна.