– Не тебя, а крыльев жалко! Ты не представляешь, сколькоотхватил Тухломон, когда притащил два шнурка с золотыми крыльями! Вот ведьскотина! Все же знают, что крылышки-то не он у света оттяпал, а ты! Тырасправилась со златокрылыми, а он только шнурочки сорвал! – завистливо сказалсуккуб. – А теперь эти двое бескрылых стражей небось шатаются где-то здесь, вчеловеческом мире.

– Откуда ты знаешь? Я думала, они вернулись в Эдем, –сказала Дафна растерянно.

– Вернуться в Эдем без крыльев? Опозоренными? Исключено! –хихикнул Хнык. – Мне тут приятели говорили, что встречали эту парочку где-то вгороде. Ходят и ищут кого-то. Кого ищут, не знаешь?

– Представления не имею, – сказала Даф. Ей захотелось ещераз превратить суккуба в гусеницу и на этот раз уже не вытаскивать из-подавтобуса.

– И правильно. Меньше знаешь – быстрее растешь по службе, –согласился Хнык. – Так что наша сделка? Крылья в обмен на верность Мефодия?А-а-а? И никакой ревности, нюня моя! Никогда! Хотя, говорят, ревность –бесплатное приложение к любви. Любители халявы ее ценят.

– Нет! – сказала Даф.

Суккуб не слишком огорчился. Легкомыслие в нем перевешивалоинтересы дела. Вздохнув для приличия, он уставился на ладони, выбирая, какойпочесать нос. Мужская волосатая лапа его не устроила, он выбрал тонкую женскуюи остался доволен своею распорядительностью.

– Ну на «нет» и суда нет. Хочешь лишиться всего остального?Вечности и флейты? Значится, ни себе, ни духам тьмы? Что ж, мы еще вернемся кэтому разговору. А пока разреши преподнести тебе подарок! Он ни к чему тебя необязывает! Никаких сделок – просто подарок!

– Я не принимаю даров у мрака! – отказалась Даф.

Хнык быстро выдернул из петлицы мак и насильно сунул Дафне вруку.

– Умоляю, нюня моя! Не надо глупить! Я же так, от кипенияблагородной души, без костей и рысти! – сказал он, сжимая Даф пальцы сильноймужской лапищей.

– Чего-чего? – опешила Дафна.

– Ну бескорыстно!.. Избавиться от цветка ты всегда успеешь.А пока приколи к одежде и запомни. Красный цвет мака – тебя любят, и все вшоколаде. Поводов для волнения нет. Розовый – легкое охлаждение, вызванноеновыми эмоциями, магией и тырыпыры: уже надо начинать волноваться, но жить покаможно. А, дуся! Тонкость-то какая, я млею!

И Хнык, крайне довольный, расцвел половинчатой улыбкой,которая в равной степени могла принадлежать и крутому положительному чубрику изфильма о государственной границе и победительнице конкурса красоты.

– Пык, нюня моя! – сказал он и кокетливо дотронулся докончика носа Даф наманикюренным пальчиком. Депресняк махнул лапой, но, увы,опоздал.

– Дальше внимание! – продолжал суккуб. – Синий – цвет скуки.Он означает, что ты надоела. Увы и ах, все через это проходят. Мало комуизвестно, что и на ту сторону есть путь… Это, стало быть, следующий градуспосле розового. Мак коричневый – цвет презрения. Желтый – измены. Черный –ненависти, такой, что прям в клочья. Р-рр!.. Ну до этого, дуся, надо полагать,дело у вас не дойдет. Хотя страстишки-то у лопухоидов разные бывают! Поройкрасно-черный, черно-красный!.. Прям так мигает, что замучаешься. Не подрамшись– не помиримшись!..

– Перестань! – сказала Даф, отворачиваясь. Слишком ужоткровенно кривлялся суккуб.

– Цветочек работает круглосуточно. Не вянет. Не требуетбатареек, поливки и удобрений. В огне не горит, в спирте не тонет: ты всегдабудешь знать, как относится к тебе тот, кто рядом.

– Мне не нужны артефакты мрака! – разглядывая мак, ссомнением произнесла Дафна.

Суккуб мелко захихикал. Он хорошо умел улавливать нюансы.Даф почудилось, будто внутри у него гремит сухой горох.

– Какие арты? Какие факты? Я тебя умоляю, нюня моя, не смешичеловечество! Это так, безделка, милая ерундовинка!.. Захочешь – выбросишь. Я нина чем не настаиваю. А теперь, извиняюсь, у меня свидание. Некий работникминистерства собирается отдать эйдос за встречу со своей первой студенческойлюбовью!

– А что за любовь? – спросила Даф.

– А-а, ничего особенного! Пустоватая такая девица с зубами иногами, – сказал суккуб с таким презрением, будто иметь зубы и ноги было чем-топредосудительным. – Интересно, он хотя бы поинтересуется, почему она неизменилась за тридцать лет? Кстати, оригинал с внуками и двумя собаками живетот него в трех улицах, но не представляет для нашего друга никакой ценности.Мечты, мечты! Порой они стоят больше, чем явь. Ну я полетел на крылышках любви!Не упусти Мефодия, нюня моя!

– Не упущу! – под нос себе сказала Даф.

– Твоя любовь – уж поверь мне на слово – на сопельке висит,волоском укрепляется! Нужна будет моя помощь – только свистни! Крылышки – и ятвой!

– Нет! – твердо сказала Даф.

Суккуб сложил пальцы кольцом и посмотрел на Дафну сквозьдырочку.

– Так и быть! Дам тебе совет! – сказал он великодушно. – Настолькоже хороший, насколько бесплатный. Когда мак станет коричневым или желтым, тыеще сможешь вернуть ему прежний цвет и вместе с ним любовь Мефодия. Что,интересно?

– Как? – невольно спросила Даф.

Хнык воровато огляделся.

– Достаточно будет окропить мак кое-чем алым! – сказал онгромким шепотом.

– Алым?

– Именно, нюня моя! Алым! А что может быть алее кровисмертного? Только кровь светлого стража!

– Я не стану никого убивать! – с презрением сказала Даф.

– А никого убивать и не надо. Вполне хватит крови из твоегопальца. А когда мак вновь станет красным, приколи его к рубашке Мефодия околоворота. Не будет рубашки – сойдет и майка. Ну мне пора, светлая! Чмоки-чпоки!

– Чмоки-чпоки! – невольно улыбаясь, повторила Даф.

– Не скучай! Я тебе как-нибудь приснюсь! Пока-пока, сладкая!

Суккуб кокетливо пошевелил пальчиками. Даф поежилась.Увидеть суккуба во сне – недобрый знак. Сон – их стихия. Во сне они выпиваютсилы и душу.

– Я сама тебе приснюсь, мой сладкий! – сказала Даф, неоставаясь в долгу.