Всерьез Даф не беспокоилась. Депресняк убегал от нее такоеколичество раз, что это тяготело уже к дурной бесконечности. Один раз онпропадал двенадцать лет. Правда, случилось это в Эдеме, а не в мире лопухоидов.Однако и здесь волноваться было не о чем. Дафна не завидовала той машине, подкоторую он попадет, той собаке, которая попытается его придушить, и томукамикадзе на службе у города, который попытается затолкать Депресняка вкотоловку.

Все же расставаться с котом ей не улыбалось. Крылатые коты,пусть даже со скверным характером, на дороге не валяются. Дафна хотелаперелететь через забор и схватилась уже за рюкзачок, чтобы в нем не запуталисьматериализовавшиеся крылья, когда внезапно испытала острую, непонятногопроисхождения тревогу. Тревога была гораздо более сильной, чем в случае ссуккубом. Если тогда речь шла лишь о размытом беспокойстве, то сейчас Дафпросто места себе не находила. Сердце дважды прыгнуло, точно на резинке, азатем, осмелев, пропустило два такта.

«Беги! Прячься! Сделай что-нибудь! Аа-а, мама, заставьте этусоню соображать быстрее! Ее же прикончат, и меня вместе с ней!» – в паникевопил ее внутренний голос.

Дафна послушалась. Она выдернула из рюкзака флейту и, сосредоточившись,чтобы не сбиться, выдохнула маголодию невидимости. Вначале невидимым сталотело, а чуть погодя и одежда. Один только рюкзачок болтался в воздухе вечнымпамятником упрямству.

Но внутренний голос Даф на этом не успокоился, требуячего-то еще. Метнувшись к детской песочнице, Дафна забралась в нее и легла,укрывшись за свежеоструганным деревянным бортиком. Глупый это был поступок илинет, она не задумывалась, веря тому, что вело ее.

«Не понимаю, почему интуиция не включена в реестр основныхчувств? Светлый страж без интуиции – это мертвец, стоящий в очереди назахоронение! Зарубите это себе на носу, птенчики мои, и пусть у вас на памятьостанется шрам!» – любила повторять Эльза Керкинитида Флора Цахес.

Слово «шрамм-м-м-м-м-м» она произносила так грозно и так приэтом грохотала, что с груш добронравия осыпались недозрелые плоды. Возможно, уШмыгалки был непростой характер, но свой предмет она преподавала прочно.Хороший учитель, как известно, – это вдохновенный зануда, не допускающий дажемысли о своем занудстве.

И вот уже почти минуту Даф, одна из жертв упомянутогообучения, лежала животом на влажном песке, от которого пахло кошками. Судя понекоторым осязательным признакам, кошками немагическими. Из песка у нее передносом торчал раздавленный, с подтеком никотина фильтр. Даф брезгливо кривилась.Ей хотелось отползти, но она не решалась. Внутренний голос требовал полнойнеподвижности. Более того, он даже хотел, чтобы она уткнулась лицом в песок ичуть ли не зарылась в него, но на это Даф пойти уже не могла. Нетушки! Не надоотнимать у страусов их хлеб.

С того места, где она пряталась, Дафна прекрасно виделаподворотню – ту самую, в которую недавно вбежала вслед за котом. Именно оттудаисходила опасность; ею тянуло, точно сквозняком. В подворотню никто не входил.У мусорного бака, не отходя от кассы, кормились, ворковали и женились голуби.Ветер полоскал пододеяльник, сохнущий на балконе третьего этажа. Напододеяльнике были толстые лупоглазые бегемоты синего цвета. Когда тканьраздувало ветром, казалось, что бегемоты вот-вот градом посыплются с балкона.

«Как можно укрываться таким пододеяльником?.. Гадость какая!Еще бы повесившимися сусликами украсили!.. А-а-а-а-а! Надоело! Я сейчас корнипущу, если буду и дальше лежать!» – подумала Даф к середине третьей минуты.

Ее теперешнее положение отдавало идиотизмом. Три минутыподряд прятаться в песочнице, созерцая художественно прикопанные окурки. И всеэто, руководствуясь неосознанной тревогой. Даф стало смешно. Захотелось встатьи уйти. «Считаю до ста и, если ничего не происходит, сваливаю оплакивать своютупость!» – подумала она и перевела взгляд, собираясь посмотреть наверх, нанебо, проверяя, не блеснут ли там золотые крылья. И именно в этот миг страшнаяупругая сила вдавила ее в песок. Что это было? Это было нечто, объединившеевзрыв, вспышку, огонь и свет… У Даф мелькнула кошмарная, паническая мысль, чтоей выжгли глаза. Боль, страх, пустота… Даф поняла, что ее атаковали магиейразрушения. Тьма с белыми водоворотами вспышек затянула ее. Девушке показалось,что она раскололась на сотни маленьких кричащих Дафн, что ее вообще больше несуществует.

«Говорили тебе, шляпе, лицом в песок! Кошечками брезговала!Ути, какие мы нежные! Получила?»

Возможно, внутреннему голосу стоило быть и повежливее, но ссобой Дафна не церемонилась. Правило жизни номер один гласит: «Кто церемонитсяс собой, с тем не церемонятся другие».

Несколько томительных секунд спустя зрение сталовозвращаться. Даф ощутила облегчение. Не ослепла! Ее спасло то, что онапосмотрела наверх, сместив взгляд. Но все равно пока она видела лишь контуры,силуэты, тени – не более. В странной пляске теней и бликов ей почудилось, будтокамни в подворотне разверзлись, и из красноватого кирпича на дорогу вышагнулчеловек. Даф затаилась, опасаясь дышать, шевелиться, не решаясь изменитьположение тела. Маголодии невидимости она больше не доверяла. В конце концов,та не помогла ей перед вспышкой.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как неизвестныйостановился, озираясь.

– Если кто-то из светлых был здесь, его уже не существует.Уцелел бы только тот, кто спрятался в сосновом гробу, – произнес человеквполголоса и, повернувшись к Даф спиной, вышел из подворотни. Под мышкой он несдлинный предмет, обмотанный мешковиной.

Голос искажался, прыгал, звучал то как фальцет, то как бас,и Даф не рискнула бы предположить, принадлежал ли он мужчине, девушке илиподростку. «Ишь как подстраховался! Заклинание изменения голоса. Плюс магияотведения глаз, закрепленная руной лживости второго уровня. Видишь старушку илинавьюченного ослика, а на самом деле это здоровенный циклоп, которому доктордля повышения гемоглобина прописал людоедство, или боевой единорог! – подумалаона. – Эх! Москва становится до скучного потусторонним местом. Еще немного, иволшебников разведется столько, что лопухоиды станут достопримечательностью. Нопочему же я уцелела?»

Решив, что убежище пора покидать, Дафна сталаприподниматься, но больно ударилась обо что-то затылком. Дернулась и укололаплечо небрежно забитым гвоздем. Испуганно откатилась, вообразив невесть что,проехалась волосами по влажному песку, вскочила и… уткнулась взглядом в недавнооструганный бортик песочницы – две доски снизу и одна горизонтально дляудобства отдыхающих мамочек.

Не кидай мамочке в глазки песочек! Ручки запачкаешь!