— Неужели тебе доставляют почту по ночам? А я-тодумала, что об истинной природе Александра Стерлинга известно только мне.

Возлюбленный тоже был озадачен.

— Джеймсон очень аккуратен. Он всегда забирает почтусразу же, как только ее приносят.

— Она появляется не позже полудня, — сказалая. — Наверное, это срочное письмо.

— Заберу его потом, — заявил Александр, пожалплечами и обнял меня. — Сначала провожу тебя домой.

— И не думай, — возразила я, прежде чем он успелменя увести. — А вдруг это приглашение на вечеринку или извещение о том,что ты выиграл поездку в Лондон?

— Скорее всего, там реклама пиццы.

— Пока не посмотрим, не узнаем, — с досадойсказала я.

Александр помедлил, затем неохотно подался к расшатанномуящику и взялся бледными пальцами за крышку, смоченную дождевыми каплями.

— Странно, дождя вроде бы не было, — удивилась я.

— Давай доставай ты, — предложил Александр, откинувметаллическую крышку.

Я заглянула в ржавый, темный, как могила, почтовый ящик,ожидая обнаружить что-нибудь вроде отсеченной кисти, сжимающей письмо. Почемунет? Это ведь вампирский ящик! Но я ничего не увидела.

— Эй, ты что, боишься? Не укусит! — принялсяподдразнивать меня Александр. — Другое дело я. Я могу!

— Обещаешь?

Я захихикала, и тут мне на голову упало еще несколькодождевых капель. Воображая, что меня может цапнуть птичка, устроившая внутригнездо, или полевая мышка, ищущая, чем бы перекусить, я глубоко вздохнула изапустила пальцы, ногти на которых были покрыты облупившимся черным лаком, втемные недра почтового ящика. Я нащупала лишь паутину, сунула руку глубже, так,что уж и обшлага нельзя было разглядеть, и тут нашарила что-то твердое.

— Это точно не бандероль, — сообщила я, вытащивчерный почтовый конверт обычного размера и повернув его к свету, чтобырассмотреть.

Выглядел он странно. Начать с того, что на нем не былоникаких штампов, даже марки. Кто знает, вдруг я и не ошиблась насчет крылатогои клыкастого почтальона? На конверте каллиграфическим почерком было написаносеребряными буквами: «Мистеру Александру Стерлингу».

Когда я передала письмо моему вампиру, несколько капельупали на конверт, и буква «А» начала расплываться.

— Похоже, что домой я тебя повезу на машине, —заметил Александр и вздохнул.

Он сунул конверт в карман куртки, взял меня за руку, и мыприпустили по длинной дорожке обратно к особняку.

Я стояла в фойе великолепного здания, пропитанного ароматомлаванды. Со стены на меня взирал мой собственный портрет, заменивший одну изтех картин, которые висели здесь раньше.

— Обратного адреса нет, — заметила я, поправляяволосы.

— Я узнал почерк.

— Правда? И от кого оно? От давно покинутой подружки?

— Нет.

— Точно?

— Точно.

— Готова поспорить, ты получаешь миллионы любовныхписем от бывших подружек.

Александр положил конверт на столик.

— Подожди здесь, я попрошу у Джеймсона ключи от машины.

— Когда ты собираешься распечатать конверт?

— Со временем.

Александр явно не проявлял особой заинтересованности, а вотя — наоборот.

— Сознавайся, от кого оно, — потребовала я,схватив письмо. — А то сама открою.

— Оно от моих родителей — ответил Александр, чутьпомедлив.

— Правда? — удивилась я.

Отец и мать моего возлюбленного покинули Занудвилль невестькогда, и сам он о них заговаривал крайне редко. Я почти забыла, что они вообщесуществуют.

— Ну, давай открывай, — заявила я, снова сунув емуписьмо. — Может быть, они тебе чек прислали?

Александр взял со стола нож для бумаг, сделанный из белогозолота, и аккуратно вскрыл черный конверт с кровавой каймой. Даже в этом онвыгодно отличался от меня. Я-то всегда на дикий манер рвала почтовые упаковкируками.

Чека внутри не оказалось. Там не было даже румынских леев.

Александр начал читать письмо про себя.

— Что там написано? — спросила я, крутясь вокруг ипытаясь заглянуть в текст.

Но мне удалось углядеть лишь затейливую виньетку да какую-тонадпись, разобрать которую я не смогла.

— Ну что там, что? — не терпелось узнать мне.

Вместо ответа Александр засунул письмо в конверт, положилего на стол и сказал:

— Сейчас я отвезу тебя домой.

— Что там написано?

Этот вопрос прозвучал уже в третий раз.

— Да так, ничего.

— Родители прислали тебе письмо, а там ничего нет?

— Ну…

— Надеюсь, все в порядке?

— Да.

— Что-то по тебе не похоже.

Потом я подумала, что письмо могло пробудить в возлюбленномтоску по дому. Все-таки ему приходилось жить в огромном, почти пустом старомдоме, с одним лишь чудным дворецким вместо родителей.

— Понимаю, что тебе их недостает, и надеюсь, что тыскоро с ними увидишься.

— Это точно, — заявил он. — Они прибываютзавтра.

— Неужели? — изумилась я.

— Да. Это значит, что грядут перемены.

Я огляделась по сторонам. Мы чувствовали себя подростками,устроившими разгульную вечеринку и вдруг узнавшими, что родители неожиданновозвращаются домой.

— Что, объятиям в гробу приходит конец?

Александр неохотно кивнул.

— Мои украшения и вещи придется убрать из ящика?

— Похоже на то.

Когда Александр закрывал за нами дверь, я успела уловитьвзглядом последний отблеск лепестков черной розы, которыми был усыпан стол вхолле. Да, мой портрет теперь, скорее всего, будет отправлен куда подальше, астарые картины вернутся на свои исконные места. Ароматические свечи, наверное,тоже перестанут куриться.

Одно можно было сказать со всей определенностью. На сей разнаводить порядок в особняке придется не Джеймсону, а самому Александру.

В тот вечер я сидела скрестив ноги на своем бобовом пуфе и вкоторый раз пересматривала «Манстеров». Меня одолевали противоречивые чувства.С одной стороны, волнующее предвкушение встречи с родителями Александра, сдругой — то, что наша с ним независимость завтра будет задернута чернымкружевным занавесом. Это не могло не печалить.