– Фаина Анатольевна, вам бы, право, следовало написатьмемуары. Вполне читабельно было б даже в наши непростые времена. Врут все,будто нынче успех имеют только детективы да порнушка, серьезная литература тожев ходу… Но я не об этом сейчас, уж простите великодушно… Если вернуться кнашему старому разговору о продажах…

Он отставил чашку (тоже антиквариат из знаменитых некогдакитайских сервизов с сиреневыми цветами, былой ширпотреб, но поди нынченайди…), сделал паузу, глядя проникновенно, предельно честно, где-то даженаивно чуточку. Никак нельзя было пережимать.

Старушка отставила пустую чашку, ее сухая рученька подняласьв определенно непреклонном жесте – и ясно было уже, что очередной раундпроигран.

– Василий Яковлевич, – сказала престарелая вдовапроникновенно. – Вы только не подумайте, что я к вам дурно отношусь… Ужповерьте, ничего подобного. Человек вы неплохой, я вам многим обязана,помогали, не отрицайте, совершенно бескорыстно… Но вы ведь, уж не посетуйте, впервую очередь – торговец…

– Да что там, Фаина Анатольевна, – сказал Смолин сгрустью в голосе. – Скажите уж прямо – «торгаш». К чему церемониться ссубъектом совершенно неинтеллигентской профессии…

– Ну что вы такое говорите! – воскликнула старушкас неподдельной обидой. – И вовсе я не собиралась вас оскорблять подобнымсловом… Помилуйте, с чего бы вдруг? Торговля антиквариатом – ремесло старое,вполне почтенное, отмеченное классиками, Вальтера Скотта хотя бы взять… Ясовершенно не в уничижительном смысле, голубчик! Просто… Как бы это выразиться…Жизненные стремления у нас с вами диаметрально противоположные, согласитесь.Смотрим каждый со своей колокольни, со своего шесточка. Вам, что понятно ивполне оправданно, хотелось бы взять все это и побыстрее продать…

– Немаловажное уточнение, – сказал Смолиннейтральным тоном. – Деньги, Фаина Анатольевна, пошли б вам большейчастью, а мне от сих негоций достался бы не особенно и большой процент…

– Кто бы сомневался, – сказала старушка. – Явас никогда и не подозревала в попытках обмануть бедную старуху… Тут другое,Василий Яковлевич. Во-первых, деньги мне не особенно и нужны – в мои-топечальные годы, при полном отсутствии наследников и близких… Во-вторых, чтоважнее, если вы начнете продавать картины, вы их разбросаете по стране. Верноведь? Разлетятся во все концы бывшей великой и необъятной… У вас ведь нетпокупателя, готового купить все Федино творческое наследие с намерением никогдаего не разделять?

– Нет, – признался Смолин.

– Вот видите… Вам, быть может, все эти высокие словесаи смешны, но я, дорогой мой, чувствую себя обязанной Федино наследие сохранитьв неприкосновенности и целостности. Федю никак нельзя поставить рядом с великими,но все же, согласитесь, он – из мастеров незаурядных… И никогда я не пойду нато, чтобы наследие разбросать … Все должно сохраниться в целостности.

– Я вас прекрасно понимаю и не спорю, – сказалСмолин. – Не думайте, будто я не понимаю… Но если мы будем реалистами,Фаина Анатольевна… Суровыми реалистами, увы… Ведь при этом автоматическивозникает вопрос: куда … Простите за некоторый цинизм, но вы ж не вечны… Я этоговорю не с превосходством, а с полным пониманием: мне пятьдесят четырекак-никак, наличествуют и хвори, и звоночки, так что сам не из бодрых юношей…Наследников, вы сами признаете, нет. Случись что – не дай бог, не дайбог! – все это, – он сделал плавный широкий жест, – отойдетгосударству, то есть практически никому. А государство… Я о государстве, признаюсь,не самого лучшего мнения. В первую очередь оттого, что государство высоколетает и к мелочам не снисходит. Это мы с вами понимаем, что значат этикартины, а вот поймет ли случайный чиновник, занятый осмотром бесхозногоимущества… Я торговец, торгаш, чего уж там – но я-то, Фаина Анатольевна, покрайней мере прекрасно осознаю, чем торгую, а вот равнодушные нынешние клерки …Тысячу раз простите, что я затронул столь деликатные вопросы…

– Ну что вы, – сказала старушка с грустной,отстраненной улыбкой. – Все правильно, все логично. Я и сама знаю, что пора.Задумывалась не раз. В самом деле, музей наш коллекцию брать отказался, ибопомещениями не располагает…

Смолин скорбно, с самым искренним сочувствием покивал.Старушка о потаенных пружинах такого решения конечно же ведать не ведала. Нопричина-то, если наедине с самим собой, в том, что директор музея, лет двадцатьсобиравший нагрудные знаки Российской империи, перед парочкой подсунутых Смолинымуникумов конечно же не устоял. Обошлось это Смолину штуки в три баксов, затодиректор (пусть и презирая себя чуточку в глубине души), так и будетотговариваться перед старушкой нехваткой помещений и десятком других причин…

– Я слышал, – сказал Смолин. – А власти наши,увы, индифферентны и финансировать создание музея здесь никак не собираются…

– Увы…

– Вот видите, – сказал Смолин предельно осторожно,старательно подпуская в голос грусти, даже печали. – И возникает дилемма –быть может, лучше все же продать картины, чем подвергать их риску гибели… Такони, по крайней мере, попадут в хорошие руки, пусть и поодиночке. А если… Мненевыносимо думать, что картины могут пропасть. Нельзя же тридцать лет торговатьантиквариатом и не проникнуться, не картошка ж со свеклой, право…

– Я нисколько не сомневаюсь в ваших побуждениях, –сказала старушка. – Эта тревога делает вам честь, Василий Яковлевич. Но невсе так печально, знаете ли. Есть варианты…

– То есть?

Она бледно улыбнулась. В голосе звучало даже некоторое торжество:

– Представьте себе, появилась возможность созданиямузея на основе мастерской… Только подробностей я вам пока не открою, и непросите – и потому, что меня настоятельно просили, и из чистого суеверия…

Будто над ухом выпалили из парочки стволов! Смолинподобрался, как волк перед прыжком, но внешне это, конечно, никак непроявилось, поза осталась столь же небрежной, а выражение лица – столь жебезмятежным. Мысли прыгали лихорадочно. Означает ли это, что бабку кто-то обхаживает?Невозможно ж поверить, что у городских чиновников вдруг ни с того ни с сеговспыхнуло наконец желание бескорыстно уберечь нешуточные культурные ценности –не замечалось за ними отроду такого альтруизма и филантропии. Кампаний посбережению культурного наследия Шантарска не намечается, никто, облеченныйвластью, ситуацией не озабочивался, сверху указаний не поступало… Ох, ненравится все это… Но бабульку пытать бесполезно, уж ежели интеллигентка старогозакала дала кому-то слово держать все в тайне, так и будет…

– И даже намекнуть не можете?

– Не могу, Василий Яковлевич, уж простите…

– Ну что ж, – сказал он по-прежнемубесстрастно. – С одной стороны, я даже рад, честное слово, что ничего скартинами не случится и беспокоиться о их судьбе не следует… С другой… Выуверены, что здесь нет авантюры, мошенничества, тому подобного?

– Смею думать, – сказала старушка с безмятежнымвидом. – Смею думать…