– Вы, главное, постарайтесь не сделать опрометчивыхшагов… Помните, что я всегда готов выступить консультантом, советчиком, кемугодно. Бесплатно, без тени выгоды, вы же понимаете. Нельзя все время думать овыгоде…

– Василий Яковлевич, вот придет время, я к вамнепременно обращусь, – заверила старушка. – Не сомневайтесь.

– Приятно слышать… – сказал Смолин. – Воткстати, а как у вас с кнопочками?

– Ох… – на сморщенном старушечьем личикеотразилось явственное смущение. – Я их снова куда-то засунула, обе…

– Фаина Анатольевна… – не сдержавшись, поморщилсяон. – Ну что ж вы, право… Поищите и не прячьте далеко, ну мало ли… Я васумоляю!

– Ну хорошо, хорошо, посмотрю…

Она тяжело встала с кресла (дореволюционных времен,реставрированное самим Маэстро, две штуки баксов как минимум), подошла ксерванту и принялась неторопливо выдвигать ящички. Смолин, пользуясь тем, чтобабуля стояла к нему спиной, тяжко вздохнул, уставясь в потолок. Это была егособственная инициатива, осуществленная за собственные деньги (невеликие) –передатчик на балконе, автономное питание на случай отключения электричества,два брелока с кнопками, в случае чего машина с вооруженными молодцами одного изохранных агентств появится у дома через пару минут. Фаина свет Анатольевна досих пор считает, что это совершенно бесплатно постарались городские власти – нуи пусть…

Он устало, уныло смотрел в окно: живописные сосны, широкаярека, за рекой круто вздымаются склоны, поросшие дикой тайгой. Город-спутникШантарска, построенный когда-то исключительно ради ГЭС, и обитали тут большейчастью комсомольцы-энтузиасты: барды-бакенбарды, романтика шестидесятых,искренняя вера в высокие идеалы и все такое прочее. Даже теперь, после двадцатигодочков перестройки, аура эта дает о себе знать – город практически неразрастался, и постаревших комсомольцев-энтузиастов, и ныне не растерявшихностальгической веры в идеалы, тут пруд пруди. Фаину Анатольевну взять. И подиты ей объясни реалии эпохи: ежели в квартире собрано живописи тысяч на тристабаксов (и это по шантарским, не по столичным ценам!), а обитает в ней лишьбабуля – божий одуванчик, не обремененная постоянной охраной из парыавтоматчиков в прихожей то рано или поздно, к гадалке не ходи, обязательноотыщутся беззастенчивые ухари… Просто удивительно, что их не отыскалось до сихпор, – Сибирь все же, не столица…

Задребезжал звонок. Не оборачиваясь, старушка попросила:

– Василий Яковлевич, не сочтите за труд…

Направляясь в прихожую, он опустил руку в карман легкойкуртки и мимолетно коснулся пальцами шокера – на всякий случай, изпредосторожности, неожиданные звонки в квартиру, откуда можно вынести тристатысяч баксов, знаете ли, порой чреваты, и лучше перебдеть, чем недобдеть…

Он очень надеялся, что его честная, открытая физиономия таки осталась бесстрастной. Хотя удивляться было чему: на площадке в компаниикакого-то длинноволосого молодого человека стояла Дашенька Бергер. Ничем вродебы не примечательное двадцатилетнее смазливое создание в легких брючках и беломтопике, с голым по нынешней моде животиком и серебряным шариком пирсинга налевой ноздре. Третий курс института искусств, звезд с неба не хватает,талантами не блещет и в великие оперные певицы вряд ли выбьется, это вам неХворостовский. Девка как девка, неплохо было бы, конечно, отодрать вдумчиво инеторопливо, и это все, что можно о ней сказать…

Вот только это юное аппетитное создание – родная внучкашантарской живой легенды, коллекционера номер один Никифора СтепановичаЧепурнова по кличкам Кащей и Капкан: первая дана за возраст, восемьдесят четырегодочка, а вторая за хватку, почти не ослабшую с годами.

Галантно ей улыбнувшись, Смолин посторонился, пропуская вквартиру ее и спутника, – ну да, длинноволосый юнец скрипичного вида, судяпо трехцветному юбилейному значочку на рубашке, тоже, не исключено, питомецинститута искусств. В голове бурлила сущая катавасия. Дашенька до сих пор винтересе к антиквариату не замечена, никак в этой тусовке не светилась, но еслиучесть, чья внучка… Если вспомнить прозвучавшие только что намеки на некоегоневедомого благодетеля, озаботившегося созданием музея на дому… Что же, Кащей кбабулечке лапы тянет? Сдал Кащей в последнее время, годы все же берут свое, чегостоит хотя бы весенняя история, когда он, не разглядев толком чекухи, принял засоветскую работу подстаканник Фаберже (ширпотреб для своего времени, но все жепроизводства Фабера ширпотреб!) – и был сей подстаканник выставлен напродажу за пять тысяч шестьсот рублей и через полчаса куплен знатоком, неполенившимся изучить клеймо. И летняя история с австрийским пробным талером, иказус с польской сабелькой… Сдал Кащей, чего уж там, крупно лажается порой, нов полный и окончательный маразм еще не впал, не потерял хватки… Что же, этастарая паскуда положила глаз на мастерскую? Иначе зачем тут Дашенька? Оченьинтересно…

За спиной раздавалось приветственное щебетанье-чмоканье.Судя по услышанному, девица тут была не впервые и с хозяйкой находилась в самыхтеплых отношениях. Смолин заглянул в комнату – Дашка извлекала из большогопластикового пакета разнообразные варенья-печенья… Ага, юные тимуровцыблагородно шефствуют над одинокой старушкой, для чего тащились в этотпатриархальный городок двадцать верст из Шантарска. А еще говорят, что молодежьсовременная лишена бескорыстной душевности. Деликатесов, если прикинуть, напару штук, уж не старушка ж с ее убогим пенсионом их за продуктами посылала…

Категорически не верилось в версию о бескорыстныхтимуровцах, и все тут! Неужели Кащей…

Поймав на себе вежливо-пытливый взгляд длинноволосого,Смолин опомнился и, придавая лицу совершеннейшую бесстрастность, слегкапоклонился:

– Василий Яковлевич…

– Михаил, – столь же вежливо представился юнец.

Интеллигентная рожица, следует отметить, явно происходит неиз Ольховки с тамошними даунятами, тут порода чувствуется…

Поскольку говорить далее вроде было не о чем, они отвелиглаза, и Смолин сразу подметил, что на лицах обеих дам, и старой, имолоденькой, появилось некоторое напряжение. Относившееся явно к его персоне,тут и гадать нечего. Точно, подумал он, щупальца Кащея, не утратившие, несмотряни на что, прежней цепкости. Как-никак триста тысяч баксов, знаете ли.Интересно, как старый черт намерен своего добиться? Этот волосатый и этаголопузая стервочка, конечно, ребятки современные, но неужели настолько, чтобыпридушить бабушку подушкой? Нет, такого Кащей все же замышлять не станет, прямойуголовщины он всю жизнь сторонился, поневоле ходил только под теми статьями УК,что любого антиквара-коллекционера сопровождают чуть ли не с колыбели… Тутчто-то другое… что? Как все это можно оформить так, чтобы комар носу неподточил после кончины бабули? Культурные фонды, общественные организации,доверенности… да черт побери, после смерти старушки в музее может в два счетапроизойти пожар по причине ветхой проводки, и гадай потом, что именно сгорело…Самый простой вариант – и на мокруху не идешь, и не заморачиваешься хитрым юридическимоформлением. Надежнейший вариант. Взять хотя бы полотно великого мастера подназванием «Даная», которое некий псих еще в советские времена уделал кислотой.Все признают, что нынешняя картина, выставленная в музее, – реставрация,новодел чуть ли не на девяносто девять процентов. А вот отдельные циники до сихпор промеж своих с ухмылочкой задаются простым вопросом: а где, собственно,доказательства, что нынешняя «Даная» и прежняя, до кислотного дождя, –одно и то же полотно? Нету таких доказательств и быть не может, что характерно…