Первую брачную ночь Масао и Хидеми провели в доме ееродителей, а на следующий день уехали в Киото. Хидеми нарядилась в прелестноекрасновато-розовое кимоно, подаренное ей матерью, и выглядела прехорошенькой.Масао увозил ее в «Форде-Т» модели 1922 года, одолженном по такому случаю упрофессора-американца, преподающего в университете Киото.

Вернувшись в Киото, они поселились в небольшом, скромномдоме, и Хидеми оправдала все надежды Масао, зародившиеся в нем еще во временаих знакомства. Она поддерживала в доме безукоризненный порядок и соблюдаласемейные обычаи. Она регулярно посещала ближайший храм, вежливо и гостеприимновстречала коллег Масао, которых он приводил на ужин. Хидеми питала к мужуглубокое почтение. Иногда, расхрабрившись, она подсмеивалась над Масао —особенно когда у него появлялась охота поболтать с женой по-английски. Масаопридавал огромное значение знанию иностранного языка и настаивал, чтобы женанаучилась английскому; он непрестанно просвещал Хидеми, беседуя с ней навсевозможные темы: о Британской Палестине, о Ганди В Индии, даже о Муссолини. Вмире происходило множество событий, о которых, как считал Масао, должна знатьжена, и его настойчивость забавляла Хидеми. Масао оказался нежным, внимательными заботливым мужем, он часто делился с Хидеми своей мечтой иметь много детей.Хидеми смущалась, когда он заговаривал об этом, но как-то прошептала, чтонадеется подарить мужу много сыновей, которыми Масао будет гордиться.

— Дочерьми тоже можно гордиться, Хидеми-сан, —мягко возразил Масао, и жена с изумлением взглянула на него.

Она считала бы позором производить на свет одних дочерей.

Выросшая в Аябе, Хидеми была глубоко убеждена, что ценностьдля мужа представляют только сыновья.

В последующие месяцы молодые супруги не только стали добрымидрузьями, но и полюбили друг друга.

Масао по-прежнему был нежным и внимательным, его глубокотрогало множество почти незаметных проявлений заботы со стороны жены. Масаовсегда ждала вкусная еда, искусно составленные букеты свежих цветов оживлялитоконома — нишу, где висел расписной свиток, самое важное и ценное украшениедома.

Хидеми вскоре узнала, что нравится и не нравится мужу, иревностно старалась избавить его от малейших поводов для раздражения. Она былаидеальной женой, и со временем в Масао все сильнее вспыхивала радость — оттогочто он нашел Хидеми. Она по-прежнему робела, как до свадьбы, но Масаочувствовал, что мало-помалу Хидеми привыкает к нему, осваивается в его мире.Чтобы угодить мужу, она даже заучила десяток английских фраз — вечерами, когдаони ужинали вместе, Масао беседовал с ней только по-английски. Он часторассказывал жене о своем брате Такео, живущем в Калифорнии. Такео не могнарадоваться своей работе в университете, он только что женился на кибей —девушке, которая родилась в Штатах в японской семье, но образование получила вЯпонии. В письмах Такео сообщал, что его жена — медсестра, что ее зовут Рэйко,а ее семья родом из Токио. Уже не раз Масао мечтал о том, как он повезет Хидемив Калифорнию, в гости к брату, но пока мечты оставались неосуществимыми. Масаобыл слишком занят в университете, и, несмотря на успешную карьеру, с деньгамипока было негусто.

Хидеми ничего не сказала мужу, когда поняла, что ждетпервенца, и, согласно обычаю и наставлениям матери, с момента, когдабеременность стала заметной, перевязывала себе живот. Масао узнал об этомтолько в начале весны, когда супруги занимались любовью — как всегда, весьмаблагопристойно. Хидеми до сих пор стеснялась. Заподозрив, что жена беременна,Масао спросил ее об этом, и Хидеми долгое время молчала. Наконец, густопокраснев, едва заметно кивнула.

— Значит, да, малышка? Это правда? — Масао бережновзял ее за подбородок и повернул к себе, продолжая улыбаться. — Почему жеты мне ничего не сказала?

Хидеми не смогла ответить. Она смотрела в глаза мужу имолилась, чтобы не покрыть себя позором, подарив ему дочь.

— Я… я каждый день молюсь, Масао-сан, чтобы родилсясын… — прошептала она, тронутая мягкостью и добротой мужа.

— Я буду рад и дочери, — честно признался Масао,ложась рядом и погружаясь в мечты о будущем. Его привлекала мысль о детях —особенно детях от Хидеми. Она была так прекрасна и мила, что Масао не могвообразить себе ребенка прелестнее, чем его дочь, похожая на свою мать. НоХидеми" казалось, была потрясена его словами.

— Не надо так говорить, Масао-сан! — Она опасаласьдаже думать об этом, чтобы вместо долгожданного сына не родить дочь. — Увас должен быть сын!

Она так непреклонно настаивала на своем, что Масао изумился.Впрочем, редкие мужчины в Японии одинаково радовались появлению и сыновей, идочерей. Масао считал, что традиционная одержимость иметь одних сыновейсовершенно нелепа. Ему была приятна мысль о дочери, которую он сможет научитьмыслить и рассуждать по-новому, избавит от тяжести уз древних обычаев. Масаонравились приятные, старомодные манеры Хидеми, но вместе с тем он радовался,когда жена интересовалась его современными идеями и убеждениями. Именно этопривлекало его в Хидеми. Она снисходительно относилась ко всем новомодным идеяммужа, интересу к мировой политике. Возможно, Хидеми не воспринимала слова мужавсерьез, но всегда с любопытством слушала его рассказы. Возможность пробудитьтакое же любопытство в ребенке и вырастить его приверженцем всего новогопленила Масао.

— У нас будет самое современное дитя,Хидеми-сан, — с улыбкой произнес он, поворачиваясь к жене, и Хидемиотвернулась, вспыхнув от смущения. Иногда, когда он заводил разговор оделикатных предметах, на Хидеми вновь нападала робость. Она искренне любиламужа, не в силах выразить свою любовь словами. Она считала Масао самым умным,чудесным и утонченным супругом, какого могла бы только пожелать. Хидеминравилось даже слушать, как он говорит с ней по-английски, как бы мало она нипонимала. Она была совершенно очарована супругом.

— Когда родится малыш? — спросил вдруг Масао,поняв, что еще не выяснил самого главного. Год начался на редкость бурно —особенно в Европе, где французская армия оккупировала Рур в отместку заотсрочку военных репараций со стороны Германии. Но теперь новости мировойполитики поблекли для него по сравнению с новостью о будущем первенце.

— В начале лета, — тихо отозвалась Хидеми, —думаю, в июле.

В июле исполнялся ровно год со дня их свадьбы. К тому желето было самым подходящим временем для появления на свет ребенка.

— Я хочу, чтобы ты рожала в больнице, — заявилМасао, взглянув на жену, на лице которой немедленно появилось упрямоевыражение. Теперь, спустя восемь месяцев после свадьбы, Масао успел хорошоизучить жену. Несмотря на снисходительность к современным манерам мужа, внекоторых вещах она не собиралась уступать ни на йоту. Когда речь шла осемейных делах, Хидеми с поразительной решимостью и упорством цеплялась задревние обычаи.

— Это ни к чему. Мать и сестра приедут и помогут мне.