Мать Хироко сложила все ее вещи в один чемодан, которыйотправили вперед, на причал Нью-йоркской океанской линии в Кобе. Теперьполуторачасовая поездка до пристани казалась бесконечной. Даже шутки Юдзи невызывали улыбку на лице Хироко. Она держалась совершенно серьезно, не отвечаяна остроты и дружеские насмешки брата. Несмотря на естественные различия, междубратом и сестрой существовала тесная связь, и с первого же взгляда становилосьясно, как они любят друг друга. Юдзи болтал с сестрой по-английски — он зналэтот язык на редкость хорошо, лучше, чем Хироко. От природы он был одаренспособностью к языкам, как и к музыке и спорту, и, несмотря на смешливость,учился превосходно. Хироко же была более медлительной и серьезной. Друзей у неебыло немного, а новые идеи она воспринимала далеко не сразу. Она отличаласьтщательным подходом ко всему, что бы ни делала, подолгу размышляла, ноаккуратно выполняла все, за что ни бралась. Хироко училась играть на пианино искрипке и подолгу упражнялась. Гораздо меньше внимания она уделяла английскому,и хотя говорила бегло, но испытывала при этом неловкость, в отличие от Юдзи.

— В Калифорнии ты научишься современным танцам. Ее братгордился своими знаниями американской культуры.

Он знал наперечет всех выдающихся игроков в бейсбол, судовольствием учился американскому жаргону. Он не мог дождаться отъезда вСтэнфорд. — И когда я туда приеду, тебе придется меня учить, —поддразнивал он таким заразительным тоном, что Хироко не сдержала улыбку. Какимнаивным ей казался брат! Но они были добрыми друзьями, разница в возрасте междуними была меньше года, и Хироко не могла себе представить, как будет жить безЮдзи. Она знала, что у дяди Такео есть сын, почти ровесник Юдзи, —шестнадцатилетний Кендзи. Еще у дяди две дочери помладше. Но Хироко понимала,что никто не, сможет занять место Юдзи в ее сердце, и когда они достиглипристани, ее ноги дрожали, а грудь сжималась от тоски.

Они легко нашли причал Нью-йоркской линии, где стоялокеанский лайнер «Нагоя-мару». Пассажиры и провожающие поднимались на борт,расходясь по каютам. Пока семья разыскивала каюту Хироко, ей пришлосьпробираться по коридорам, заполненным беспечно болтающими и смеющимися людьми.Каюта Хироко помещалась на палубе второго класса, и родители обрадовались,увидев, что дочери предстоит совершить путешествие в обществе пожилой женщины.Эта американка провела в Японии целый год, изучая старинное искусство, а теперьвозвращалась в Чикаго. Она тут же завязала с семейством Масао дружескую беседу,а затем отправилась на палубу попрощаться с друзьями и оставила Хироко наединес родителями Американка предчувствовала, что прощание для ее спутницы будетнелегким. Хироко побледнела, и отец понимал, что она готова разрыдаться.

— Мужайся, детка, — мягко произнес он, пока Юдзивносил чемодан Хироко, а мать говорила, куда его поставить. — Не унывай.Тебе придется побыть одной совсем недолго, а в Америке тебя встретятродственники. — Масао намеренно выбрал корабль, который прибывал прямо вСан-Франциско. Предстояло длительное плавание, но родители считали, что гораздоопаснее для их дочери будет делать пересадку в Гонолулу. Хироко не хотелосьсходить на берег в незнакомом месте, она опасалась даже оказаться одна накорабле. Прежде она никуда не уезжала, не покидала дом, а теперь должна былаотправиться в совершенно незнакомую страну. — Вскоре ты вернешьсядомой, — ласково напомнил отец, пока Хироко оглядывала тесную каюту,испытывая приступ клаустрофобии. — Год пролетит так быстро, что ты и незаметишь.

— Да, отец, — ответила Хироко, поклонившись отцу ибезмолвно умоляя оставить ее дома. Она согласилась выполнить его желание лишьиз уважения и сейчас была готова пожертвовать чем угодно, только бы не уплыватьв Калифорнию. Как и мать, Хироко не понимала, зачем ей нужно образование и вчем преимущества учебы за границей. Она соглашалась, что повидать мир совсем неплохо, но не знала почему. Ей казалось, что гораздо лучше остаться дома, рядомсо знакомыми людьми, в привычных местах. В сущности, она так и не сталасовременной девушкой, как мечтал Масао. Но Масао не сомневался, что эта поездкамногое изменит.

Прозвучал гудок, и по кораблю разнеслось объявление оботплытии прежде, чем Хироко успела освоиться. Масао считал, что это даже клучшему. Глядя на дочь, он понимал: стоит им пробыть вместе еще несколькоминут, и он не сможет оставить ее — бледную, с трясущимися руками. Онапротянула матери цветок из небольшого букета, подарка пассажирам. Мать взялацветок также дрожащими руками и обняла дочь. Они не произнесли ни слова, и,когда вновь послышался гудок, Масао мягко взял жену за плечо.

Пришло время проститься и уйти.

Хироко молча последовала за ними на палубу. Она была одета вярко-синее кимоно, подарок матери. Масао настоял, чтобы она взяла с собой изападную одежду, уверенный, что в колледже она не помешает. Прежде Хироконикогда не носила западную одежду. Как и мать, она предпочитала кимоно, носложила в чемодан непривычные предметы — потому что так хотел отец.

Семья остановилась на палубе, вдыхая теплый соленый ветер.День выдался чудесным, большинство пассажиров веселились, играла музыка, ввоздух взлетали воздушные шары.

Но Хироко была растерянна и несчастна.

— Будь хорошей девочкой, — серьезно напутствовалаее Хидеми, — помогай своим родственникам чем можешь. — Наставляядочь, Хидеми едва сдерживала слезы — мысль о разлуке казалась ей невыносимомучительной. — Пиши нам почаще… — Ей хотелось сказать, чтобы дочь незабывала их, не влюблялась на чужбине, не осталась в Сан-Франциско, но она толькосмотрела на Хироко, вспоминая счастливые дни, когда ее маленькая девочка жиладома, в Киото. Хироко не спускала с матери наполненных слезами глаз.

— Береги себя, сестренка, — произнес по-английскиЮдзи, и Хироко улыбнулась сквозь слезы. — Передавай привет Кларку Гейблу.

— Не заводи себе слишком много подружек, —поддразнила его Хироко по-японски, обняла брата и повернулась к отцу. Почему-торасстаться с ним оказалось труднее всего — Хироко знала, как много надеждвозлагал на нее Масао, как желал для нее этой поездки.

— Постарайся хорошо провести год, Хироко. Учись какследует. Запоминай все, что увидишь, чтобы рассказать нам, когда вернешься.

— Непременно, отец, — низко поклонилась емуХироко, молча обещая выполнить все его желания.

Ей предстоит стать смелой, умной и решительной. Она многомунаучится и вернется на родину, в совершенстве овладев английским. Вновьвзглянув на Масао, она была изумлена, заметив в его глазах слезы. Отец впоследний раз крепко обнял ее, сжал ладони в руках и отстранился, а затемповернулся к сыну и жене, направляясь к трапу. Хироко с ужасом смотрела имвслед.

Она долю стояла у перил, махая им рукой, страдая отодиночества, испытанного впервые в жизни и опасаясь трудностей, ждущих ее вКалифорнии.

Глядя, как удаляются фигурки на причале, она вновь вспомнилао каждом из родственников, о том, как много они значат для нее, и помолилась,чтобы следующий год пролетел незаметно Горы Японии скрылись из виду, а Хирокоеще стояла на палубе, неотрывно вглядываясь туда, где осталась ее родина.