Он отстранился. Хироко дрожала, не сводя с негр глаз, не всилах поверить, что он жив.

— Где вы были? — спросила она у Питера, словно узаблудившегося ребенка.

— В госпитале в Германии, а еще раньше прятался всвинарнике. — Он по-мальчишески усмехнулся, но тут же посерьезнел,взглянув на Тойо. — Почему ты ничего не написала мне?

Он ничуть не изменился, был таким же, каким запомнила егоХироко, каким он снился ей все три года.

Она рассмеялась сквозь слезы.

— Мне не хотелось, чтобы вы считали себя обязаннымвернуться. — Эти слова прозвучали нелепо, но когда-то имели смысл. Хирокосмутилась. — Как вы сюда попали?

— Так же, как и ты. Я преследовал тебя нескольконедель, — обиженно произнес Питер, сжимая руки Хироко одной ладони и держаза руку Тойо. Он не собирался отпускать ни одного из них — не для того онприехал в такую даль. — Я зашел в банк и обнаружил, что ты оставиласообщение. — Второе сообщение Хироко оставила в Стэнфорде. — КСпенсерам я попал на следующий день после твоего отъезда. Я взял билет наследующий корабль, но прежде успел переговорить с Рэйко. Я даже не знал, где ееискать. К счастью, у Спенсеров оказался номер ее телефона. — Из Питера могполучиться отличный детектив. — Рэйко назвала мне твой здешний адрес, нотебя здесь не оказалось.

— Сразу же после приезда мы отправились в Аябе, —объяснила Хироко, не сводя с него глаз. Она по-прежнему не верила, что Питержив, что он вернулся и нашел ее. — Мои родители погибли при бомбежке.

Питер печально покачал головой, вспоминая обо всехиспытаниях, которые им пришлось вынести. Таких мук не выдержал даже Такео.

— Несколько раз я возвращался, но так и не смог застатьтебя. Я решил расспросить соседей. — Только теперь Хироко поняла, чтососеди упоминали вовсе не о постовом.

— А я думала, что приходил один из солдат… из техсамых, которые разыскивают гейш. — Хироко улыбнулась.

— Я имел в виду совсем другое, — заверил Питер,пристально вглядываясь в ее лицо и вспоминая Танфоран. — А может, ты иправа, — негромко добавил он. Но едва он собрался поцеловать Хироко, какТойо заерзал на месте, — Ты принес шоколадку? — спросил мальчик,которому явно наскучили разговоры.

Питер покачал головой:

— Нет, не принес. Извини, Тойо.

— А другие приносят, — недовольно заметил мальчик.

Питер снова взглянул на Хироко, на мгновение забыв о сыне:

— Прости Меня… прости за все… за то, что тебе пришлосьпережить… за то, что меня не было рядом — с тобой и с нашим сыном… — Онвзглянул на Тойо. — Прости за твоих родителей. Хироко, мне так жалко… —Его глаза наполнились любовью и нежностью, перед которыми отступили всеневзгоды. Питер был счастлив, оттого что нашел ее.

— Сиката-га най, — ответила Хироко и низкопоклонилась ему, напоминая фразу, сказанную так давно, еще в доме Такео.«Сиката-гa най» — «Тут ничем не поможешь». Может, так оно и было. Но вынестибеду стало трудно всем, каждый дорого заплатил, пытаясь остаться в живых.

— Я люблю тебя, — произнес он, сжав Хироко вобъятиях и поцеловав ее, вкладывая в этот поцелуй все желание, переполнявшееего три с половиной года. Обоим не верилось, что разлука затянулась такнадолго, а встретились они всего несколько минут назад. Хироко припоминала ихвстречи в Танфоране, часы, которые Питер проводил с ней, их беседы, минуты ввысокой траве, вдали от чужих глаз, ., буддистского священника, который сочеталих узами брака во время краткой церемонии, сохраненной в тайне. Они пережилистолько бед, но наконец-то времена позора и скорби завершились.

Питер улыбнулся ей, перевел взгляд на сына — свою точнуюкопию — и низко поклонился Хироко, как ее отец много лет назад кланялся Хидеми.Хироко ответила на поклон и улыбнулась, а Питер припомнил, как она выглядела вкимоно во время их первой встречи.

— Что ты делаешь, мама? — прошептал Тойо.

— Кланяюсь твоему отцу, чтобы выразить емууважение, — торжественно ответила она.

Питер взял за руку жену и сына, и они медленно вошли вродительский дом. Хироко вдруг поняла, что откуда-то за ними наблюдаютродители, и Кен, и Так, и Юдзи.

— Аригато[17], — негромкопроизнесла она, благодаря Питера и всех близких за то, что они разделили еебеды и радость. Повернувшись, она неслышно задвинула за собой сёдзи.