— Распустил я тебя вконец! — продолжал ворчатьзаспанный мужчина. — Знаешь ведь, что мне утром идти на работу, исовершенно на это плюешь! Самый ведь сладкий сон на рассвете! Никакой в тебежалости к хозяину! Нет, все-таки ты неблагодарная скотина!

«Неблагодарная скотина» проскулила в ответ что-то жалобное изастучала когтями по ступенькам.

— Еще и темень такая! — сокрушался несчастныйхозяин. — Хорошо хоть догадался фонарик взять, а то бы точно все ногипереломал! Опять последняя лампочка перегорела, а никому и дела нет!

Шаги собаки и человека постепенно приближались, и наконец налестнице появилось круглое пятно света.

Собака негромко тявкнула, и тут же раздался удивленный голосхозяина:

— Девушка, вы что тут стоите в темноте?

— Темно, — проговорила я, оправдываясь, — долифта не могу добраться… посветите мне, пожалуйста… и еще… — мой голос сталробким и неуверенным, — кажется, тут кто-то есть… кто-то прячется…

— Кто тут может прятаться? — недовольно спросилмужчина. — Никого тут нет! Карлуша, ты кого-нибудь видишь?

Карлуша, который при свете фонарика оказался жизнерадостнымфокстерьером, тявкнул с большим недоверием.

— А вот тут, в углу, кто-то стоит… — робко произнеслая, сама понимая нелепость своих недавних страхов.

— Где? — Луч фонарика пробежал по ступеням, постене с неизбежным объяснением в любви какой-то обворожительной Ксюше и осветилмоего таинственного врага.

В углу, возле самой стены, стоял с самым невинным видомобыкновенный старомодный торшер — такой, какие стояли в каждой квартире летэтак двадцать назад, когда я пеленала своих первых кукол…

— Ни стыда, ни совести у некоторых, — завелКарлушин хозяин свою любимую арию, — лень до помойки дойти! Выбрасываютвсякое старье прямо на лестнице! Людей только пугают!

Он сочувственно поглядел на меня и предложил:

— Ну давайте я вам фонариком посвечу, а то вы и лифт ненайдете!

Я поблагодарила его и, стыдясь своего недавнегонеоправданного страха, поднялась к лифту. Кабина послушно подъехала иоткрылась, озарив площадку ярким светом.

— Но вы уж так поздно одна не ходите! — ворчливонапутствовал меня собаковладелец, которого Карлуша нетерпеливо тянул к дверям.

Исполнитель любил это время — четыре часа утра. Последниегуляки угомонились и разошлись по домам, самые ранние пташки досматривают ещепоследние сны. Город пуст, как кошелек перед зарплатой. Никого не встретишь наулице, в подъезде, на лестнице — самое время для работы. Для той специфическойработы, которой занимался Исполнитель.

Он остановил машину, немного не доезжая до нужного дома,огляделся. Убедившись, что поблизости никого нет, быстро прошел к подъезду,поднялся на пятый этаж.

В доме царила гулкая предутренняя тишина.

Стараясь не издать ни звука, он вставил отмычку в замочнуюскважину, плавно повернул. Замок тихо щелкнул, открывшись.

Исполнитель проскользнул в квартиру беззвучно, как тень.

Он любил это острое, волнующее чувство — когда появляешьсятам, где предстоит работать, бесшумный и неотвратимый, как сама смерть. Входишьв дом, обитатели которого не знают, что их ждет, не знают, что их жизнь — вруках незаметного, невысокого и бледного человека, которого они, возможно, нераз встречали на улице и не обращали на него никакого внимания, потому что имне могло даже в голову прийти, что так незаметно, неказисто может выглядетьсама судьба…

Исполнитель включил фонарик, внимательно осмотрел прихожую.Ведь ему сегодня нужно было не только решить чью-то судьбу, заказ был болеесложным — он должен был еще найти в этой квартире одну вещь. Найти и принестизаказчику.

За это ему заплатили больше обычного, вдвое больше. Такимбыло его условие, и заказчик согласился, не торгуясь.

Луч фонарика осветил тумбочку под зеркалом, и Исполнительувидел ту самую вещь, которую он должен был найти. Надо же, как это оказалосьпросто! За такую ерунду ему заплатили столько же, сколько за человеческуюжизнь! Впрочем, это нисколько его не волновало, это не его дело. Ему за этохорошо платят — и только это важно.

Исполнитель положил вещицу в карман, осветил фонарикомдвери, толкнул первую и оказался на кухне.

Неожиданно перед ним что-то глухо заурчало, и он невольновздрогнул, прежде чем понял, что это заработал холодильник.

Он невольно усмехнулся, обежал кухню лучом фонарика, нашелгазовую плиту. Открутил все краны и поспешно вышел, пока газ не наполнил еще небольшоепомещение.

Открыв следующую дверь, он попал в гостиную.

В темноте тускло отсвечивали стеклянные дверцы шкафов,блестящие безделушки на полке.

Чутким профессиональным слухом Исполнитель определил, что вэтой комнате никого нет, но на всякий случай посветил по сторонам фонариком.Убедился, что гостиная пуста, и снова вышел в прихожую.

Оставалась последняя дверь. Бесшумно отворив ее, он оказалсяв спальне.

Здесь не было никаких сомнений — в этой комнате спалчеловек, женщина, как и говорил ему заказчик.

Исполнитель прислушался к ровному сонному дыханию.

Женщина что-то пробормотала во сне, повернулась, негромкоскрипнув пружинами.

Здесь он не стал включать фонарик — не хотел разбудитьженщину, да и надобности никакой не было, вполне можно было действовать наслух, он все равно что видел ее.

В два шага Исполнитель приблизился к кровати, молниеноснымдвижением выдернул подушку из-под головы спящей женщины и прижал к ее лицу.

Она забилась, задергалась, нечленораздельно замычала,пытаясь высвободиться, пытаясь позвать на помощь. Ее призывы глохли,поглощенные слоем перьев и пуха, никем не услышанные. Мужчина крепко держалподушку, не давая своей жертве вырваться, глотнуть воздуха.

Худое жилистое тело женщины напряглось в последней,безнадежной борьбе за жизнь, за глоток кислорода.

Исполнитель крепко держал подушку, отсчитывая секунды.

Женщина слабела, быстро слабела. Ее тело дергалось ужетолько по привычке, движения ее стали неосмысленными, судорожными,чувствовалось, что она уже теряет сознание… еще полминуты… минута… последниевялые судороги, и тело жертвы затихло, застыло, по нему еще раз пробежалипоследние судороги, и все кончилось.

Исполнитель выждал для верности еще несколько секунд,наконец он убедился, что женщина мертва, снял с ее лица подушку и положил еепод голову.

Он поправил одеяло, не зажигая фонаря.

Он любил свою работу, но у него была все же одна слабость —он старался никогда не смотреть на свои жертвы после… после того, как работабыла завершена, заказ выполнен.