Пока я обдумывал последнее утверждение, Джозефина продолжалазахлебываясь:

— И в любом случае, даже если они не подслушивает, то другойуж подслушивает наверняка…

Ну этот, в замшевых ботинках. И они шарят по столам, ичитают чужие письма, и вынюхивают чужие секреты. Но они глупы! Они не знают,где искать.

Последние слова Джозефина произнесла с холоднымвысокомерием. По своей тупости я пропустил их мимо ушей. Неприятный ребенокпродолжал:

— Мы с Юстасом много чего знаем — но я знаю больше Юстаса. Ине собираюсь ничего ему рассказывать. Он говорит: женщины не могут бытьвеликими сыщиками. Но я считаю — могут. Я буду все записывать в блокнот, ипотом, когда полиция окажется в тупике, я выйду вперед и скажу: «Я знаю, ктоэто сделал».

— Ты читаешь много детективов, Джозефина?

— Кучи.

— Наверное, ты считаешь, что знаешь, кто убил твоегодедушку?

— Да, считаю. Но мне нужны дополнительные улики. — Онапомолчала и добавила: — Инспектор Тавернер подозревает Бренду, да? Или Бренду иЛоуренса вместе, потому что они — любовники.

— Тебе не стоит говорить такие вещи, Джозефина.

— Почему? Они же любовники.

— Ты не можешь судить об этом.

— Очень даже могу. Они пишут друг другу любовные письма.

— Джозефина! Откуда ты это знаешь?

— А я их читала. Ужасно слюнявые письма. Но Лоуренс вообщеслюнтяй. Он побоялся идти на войну и работал кочегаром в госпитале. А во времябомбежек он просто зеленел от страха — нет, по правде зеленел. Мы с Юстасомстрашно веселились по этому поводу.

Пока я соображал, что следует отвечать в таких случаях, сулицы донесся шум подъезжающей машины. В мгновение ока Джозефина оказалась уокна и расплющила о стекло вздернутый носишко.

— Кто это? — спросил я.

— Мистер Гэйтскилл, дедушкин поверенный. Должно быть, насчетзавещания.

Возбужденно дыша, Джозефина бросилась из комнаты —безусловно, для возобновления своей детективной деятельности.

В гостиную вошла Магда Леонидис и, к великому моемуудивлению, приблизилась ко мне и взяла меня за руки.

— О Боже! — произнесла она. — Какое счастье, что вы еще неуехали! Присутствие мужчины иногда просто необходимо.

Она отпустила мои руки, подошла к стулу с высокой спинкой,чуть подвинула его, мельком глянула на себя в зеркало, потом взяла со столаэмалированную шкатулку и так стояла, задумчиво открывая и закрывая ее.

Это была красивая поза.

В гостиную заглянула София и предостерегающе шепнула:

— Гэйтскилл!

— Знаю, — откликнулась Магда.

Через несколько секунд София вошла в комнату в сопровожденииневысокого пожилого джентльмена, и Магда, отложив эмалированную шкатулку всторону, направилась к ним навстречу.

— Доброе утро, миссис Филип. Я, собственно, иду наверх. Тутвозникло какое-то недоразумение с завещанием. Ваш муж написал мне, полагая, чтозавещание находится у меня. Со слов же покойного мистера Леонидиса я заключил:оно хранилось в его сейфе. Вы ничего об этом не знаете?

— О, завещание нашего дорогуши? — Магда широко раскрыла удивленныеглаза. — Конечно, не знаю! Надеюсь, вы не считаете, что эта ужасная женщинанаверху уничтожила документ?

— Ну-ну, миссис Филип, — поверенный укоризненно погрозил ейпальцем. — Не будем строить диких предположений. Вопрос просто в том, где ваштесть хранил свое завещание.

— Но он отсылал документ вам… Это точно!.. После того какподписал его. Он сам говорил нам об этом.

— Как я понял, полиция уже ознакомилась с бумагами покойногомистера Леонидиса, — сказал мистер Гэйтскилл. — Я хотел бы перекинуться паройслов с инспектором Тавернером.

И поверенный вышел из гостиной.

— Дорогая моя! — воскликнула Магда. — Она навернякауничтожила завещание! Я уверена в этом.

— Чепуха, мама. Бренда не стала бы совершать такой идиотскийпоступок.

— Это вовсе не идиотский поступок. Если завещание ненайдется, она получит все.

— Ш-ш-ш… Гэйтскилл возвращается.

В гостиной снова появился Гэйтскилл в сопровожденииинспектора Тавернера и Филипа.

— Со слов мистера Леонидиса я понял, — говорил Гэйтскилл, —что он положил завещание в свой сейф в банке.

Тавернер покачал головой.

— Я связывался с банком. У них нет никаких документов,принадлежащих мистеру Леонидису, за исключением нескольких ценных бумаг.

— Может быть, Роджер… Или тетя Эдит… София, позови их сюда,пожалуйста.

Но призванный на семейный совет Роджер Леонидис ничем несмог помочь.

— Просто бред какой-то! — заявил он. — Папа подписалзавещание и совершенно определенно сказал, что собирается отправить его мистеруГэйтскиллу на следующий же день.

— Если память не изменяет мне, — начал мистер Гэйтскилл,откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза, — двадцать четвертого ноябряпрошлого года я составил проект завещания согласно инструкциям мистераЛеонидиса. Он его одобрил и вернул мне, после чего я переслал ему ужеоформленное завещание на подпись. Примерно через неделю я осмелился напомнитьмистеру Леонидису, что до сих пор не получил должным образом подписанного изаверенного завещания, и поинтересовался, не желает ли он внести в негокакие-либо изменения. Мистер Леонидис ответил, что завещанием полностьюудовлетворен, и добавил, что уже отослал подписанный и заверенный документ всвой банк.

— Совершенно верно, — горячо подтвердил Роджер. — Это былогде-то в конце прошлого ноября, помнишь, Филип? Папа собрал всех нас как-товечером и зачитал завещание.

Тавернер повернулся к Филипу Леонидису.

— Это совпадает с вашими воспоминаниями, мистер Леонидис?

— Да, — ответил Филип.

— Все это происходило в довольно торжественной обстановке. —Магда вздохнула с довольным видом. — Я всегда считала: связанные с завещаниямимероприятия очень драматичны.

— Мисс София?

— Да, — сказала София. — Я помню все точно.

— А каковы условия завещания? — спросил Тавернер.