Все недоуменно переглядывались.

— Чрезвычайно любопытная ситуация, — сказал мистерГэйтскилл. — Беспрецедентный случай в моей практике.

— Просто невероятно! — воскликнул Роджер. — Мы же всеприсутствовали при подписании завещания. Все это просто не могло произойти!

Мисс де Хэвилэнд сухо кашлянула.

— Сейчас бессмысленно тратить силы и время на подобныезаявления, — заметила она. — Все это уже произошло. И каково наше положение наданный момент, вот что хотелось бы узнать?

Гэйтскилл мгновенно превратился в осторожного юриста.

— Ситуацию можно тщательно проверить, — сказал он. — Данноезавещание, безусловно, аннулирует все предыдущие. Мистер Леонидис, будучи вполном уме и здравии, подписывал при большом количестве свидетелей документ,который искренне считал этим вот завещанием. Хм-м. Очень интересно.

Тавернер взглянул на часы.

— Боюсь, я задерживаю ваш ленч, — сказал он.

— Вы не останетесь на ленч, инспектор? — спросил Филип.

— Спасибо, мистер Леонидис, но мне еще нужно встретиться сдоктором Грэем.

Филип повернулся к поверенному:

— А вы останетесь, мистер Гэйтскилл?

— Благодарю вас, Филип.

Все поднялись со своих мест. Я незаметно пробрался к Софии.

— Мне уйти или остаться? — тихо спросил я. Фраза прозвучаласмешно, как название викторианской песенки.

— Думаю, можешь уйти, — ответила она.

Я незаметно выскользнул из гостиной вслед за Тавернером.

В коридоре болталась Джозефина. У нее был страшно довольныйвид.

— Полицейские — дураки! — сообщила она.

Из гостиной вышла София.

— Чем ты тут занималась Джозефина?

— Помогала Нэнни на кухне.

— А я полагаю, ты подслушивала.

Джозефина скорчила сестре гримасу и удалилась.

— С этим ребенком, — вздохнула София, — хлопот не оберешься.

Я вошел в кабинет отца в Скотленд-Ярде и застал тамТавернера, завершающего изложение скорбной повести.

— И что мы имеем? — говорил он. — Я вывернул всех в доменаизнанку — и к чему пришел? — Да ни к чему. Ни у кого никаких мотивов. Вденьгах никто не нуждается. Единственное, в чем можно уличить жену Леонидиса иее молодого человека, — это в том, что последний смотрел на нее бараньимиглазами, когда та наливала ему кофе.

— Ну-ну, Тавернер, — вмешался я, — я могу несколькоразнообразить вашу информацию. — Можешь? Итак, мистер Чарлз, что же удалосьузнать вам?

Я сел, закурил, откинулся на спинку стула и выдал:

— Роджер Леонидис с женой собирались уехать за границу вследующий вторник. У Роджера с отцом произошел бурный разговор в день смертистарика. Старый Леонидис обнаружил какой-то непорядок в делах фирмы сына, иРоджер признал себя виновным.

Тавернер побагровел.

— Откуда, черт побери, ты узнал это? — осведомился он. —Если эта информация идет от слуг…

— Не от слуг, — сказал я. — От личного агента.

— То есть?

— И должен заметить, что, в полном соответствии с канонамидетективной литературы, он — или, верней, она, или даже оно — во всехотношениях превзошло полицию… Кроме того, — продолжал я, — мой частный сыщикнаверняка держит про запас еще кое-какие сведения.

Тавернер открыл рот и снова закрыл. Он хотел задать сразутак много вопросов, что не знал, с какого начать.

— Роджер! — наконец произнес он. Значит, у Роджера рыльце впушку, да?

Теперь, когда я все выложил, у меня стало как-то нехорошо надуше. Мне понравился Роджер Леонидис. Я вспомнил его уютную, располагающую кприятному отдыху комнату, благодушие и дружелюбие стеснительного великана ипонял, что совсем не хочу пускать по его следу гончих псов правосудия. Можнопредположить, конечно, что информация Джозефины не заслуживала доверия, но мнепочему-то так не казалось.

— Значит, тебе сказал это ребенок? — спросил Тавернер. —Девочка, похоже, в курсе всех происходящих в доме событий.

Эти сведения — в случае их достоверности — в корне менялиситуацию. Если Роджер действительно, как предполагала Джозефина, совершилкрупную растрату в фирме и если старик обнаружил злоупотребления сына,последнему было важно заставить старого Леонидиса молчать и скрыться из Англиидо того, как правда откроется. Возможно, Роджер оказался перед необходимостьюпреступного действия.

Было решено безотлагательно сделать запрос о положении дел вфирме Роджера Леонидиса.

— Ну и шум поднимется, — сказал мой отец. — Это ведьогромный концерн с миллионным оборотом.

— Если фирма действительно обанкротилась, то ситуацияпроясняется, — сказал Тавернер. — Отец вызывает к себе сына. Роджер с перепугупризнается в растрате. Бренда Леонидис в это время находится в кино. Роджерутребуется только из комнаты Аристида пройти в ванную, опорожнить пузырек синсулином и наполнить его эзерином — и все дела. Или это могла сделать егожена. По возвращении с работы она ходила на ту половину дома, якобы заоставленной там трубкой мужа. Но при этом она могла подменить инсулин на эзериндо прихода Бренды. Клеменси абсолютно хладнокровна и вполне способна наподобный поступок.

Я кивнул.

— Да, скорее всего, это сделала Клеменси. У нее хватило бывыдержки. Вряд ли Роджеру Леонидису пришло в голову отравлять отца такимобразом — в этом фокусе с эзерином чувствуется работа женского ума.

— Среди отравителей встречается очень много мужчин, сухозаметил мой отец.

— И все равно, мне кажется, Роджер — не того типа человек.Может быть, они с женой действовали в сговоре.

— Итак, мы имеем вариант леди Макбет, — подытожил отец послеухода Тавернера. Клеменси Леонидис показалась тебе похожей на эту героиню,Чарлз?

— Не особенно, — ответил я. — Леди Макбет была по сути своейалчной женщиной. Клеменси Леонидис не такая. Непохоже, чтобы она стремилась кобладанию чем-либо.

— Но ведь она может страстно желать безопасности мужа?

— Это да. И она может быть… Жестокой.