— Вы знаете, они просто замечательны. Здесь собранысовершенно исключительные вещи, некоторые из них невероятно редки и им оченьмного лет. С ними связаны истории, которые иногда интереснее самих сокровищ.Мне всегда они нравились. — Когда Вильям был мальчиком, его очаровывалидрагоценности матери, то, как они были сделаны, истории, связанные с ними,места, откуда они происходили.

Как только они вошли в сокровищницу, Сара поняла причину еговосторженного отношения к коллекции. Здесь были короны, которые носили монархипоследние шесть столетий, скипетры и шпаги, различные предметы, которые можноувидеть только во время коронации. От скипетра с крестом, украшеннымбриллиантом в триста пятьдесят карат, просто перехватывало дыхание. Этотбриллиант, крупнейший из звезд Африки, был подарен Эдуарду VII Южной Африкой.Вильям настоял на том, чтобы Сара примерила несколько тиар и по крайней меречетыре короны и среди них корону королевы Виктории и королевы Марии. Сарупоразило, какими они были тяжелыми, и она удивилась, как кто-то мог носить их.

— Король Георг надевал эту во время коронации. —Он указал на одну из корон, и она почувствовала себя участницей той церемонии иснова вспомнила о его титуле. Но, беседуя с ним, Сара забывала о его знатномпроисхождении. — Должен признаться, что вся эта история с Дэвидом наделаламного шума. — Сначала Сара не поняла, кого он имеет в виду, но потомвспомнила, что христианское имя герцога Виндзорского было Дэвид. — Все этоужасно грустно. Говорят, теперь он на вершине блаженства, и, возможно, так онои есть, но я видел его в Париже несколько месяцев назад и не сказал бы, что онвыглядел счастливым: она непростая женщина, у нее за спиной — целаяистория. — Он, конечно, имел в виду Уоллес Симпсон, герцогиню Виндзорскую.

— Это так эгоистично с ее стороны, — тихопроговорила Сара. — И так несправедливо по отношению к нему. И на самомделе очень грустно. — Она говорила совершенно искренне, чувствуя впоследнее время, что ужасные узы связывают ее с этой женщиной, но клеймо разводадля Сары было куда тяжелее, чем для Уоллес.

— Она неплохой человек. Но хитра. Я всегда считал, чтоона знала, что делала. Мой кузен… герцог, — сказал он, словнопоясняя, — подарил ей драгоценностей более чем на миллион долларов еще дотого, как они поженились. Он подарил ей изумруд Великий Могол в качествеобручального кольца. Сам Джекоб Картье разыскивал для него этот камень вБагдаде, и он его нашел, и его вставили для него в оправу, вернее, для Уоллес.Это самый прекрасный камень, какой я когда-либо видел, изумруды мне всегданравились больше остальных камней. — Было чудесно слушать его рассказы одрагоценностях, которые они рассматривали. Он поведал им удивительные истории одрагоценностях, сделанных для Александра Великого, об ожерелье, подаренном ЖозефинеНаполеоном, и о тиаре, заказанной для королевы Виктории. Там была такжезамечательная тиара, украшенная бриллиантами и бирюзой, которую королеваВиктория носила совсем юной девушкой и которую он заставил Сару примерить, и наее темных волосах она выглядела прелестно. — У вас должна бытьтакая, — тихо произнес он.

— Я буду носить ее на своей ферме, — улыбнуласьона в ответ, а он поморщился.

— Вы непочтительны. Здесь, в тиаре королевы Виктории,которую она носила юной девушкой, о чем вы говорите? О каком-то фермерскомдоме. Ужасная девочка. — Но было ясно, что он думает совсем иначе.

Они пробыли в Тауэре до вечера, и это был настоящий урокистории, они узнали о причудах, привычках, недостатках монархов Англии. Обовсем этом они не узнали бы без него, и старшие Томпсоны рассыпались вблагодарностях, когда вернулись к его автомобилю.

— Изумительно, не так ли? Я всегда любил бывать здесь.Первый раз меня привел в сокровищницу мой отец. Он любил покупать красивыедрагоценности для моей матери. Боюсь, она больше не носит их, хотя по-прежнемуизумительно выглядит в них, но заявляет, что чувствует себя при этом глупо. Онастала очень болезненной и редко выезжает.

— Она не может быть слишком старой, — возразиламать Сары. Ей самой было только сорок семь. Она родила Джейн, когда ей былодвадцать три, а вышла замуж за Эдварда в двадцать один год и через год потерялапервого ребенка.

— Ей восемьдесят три, — с гордостью сказалВильям. — Она просто величественна и не выглядит старше шестидесяти. Но впрошлом году у нее был перелом бедра, и это немного напугало ее, так что теперьона не выезжает одна. Когда мне удается, я стараюсь взять ее с собой, но это невсегда получается.

— Вы самый младший сын в большой семье? — Викториябыла заинтригована его словами, но он покачал головой и сказал, что онединственный ребенок.

— Мои родители были в браке тридцать лет, когда яродился, и они уже давно потеряли всякую надежду иметь детей. Моя мать всегдаговорит, что это было чудо, просто благословение Господне, вы простите меня зато, что я столь высокопарен. — Он озорно усмехнулся. — А отецговорил, что здесь не обошлось без дьявола. Он умер несколько лет назад и былзамечательным человеком. Он вам понравился бы, — заверил он их, заводямашину. — Моей матери было сорок восемь лет, когда я родился, и это насамом деле поразительно. Моему отцу было шестьдесят, и умер он в восемьдесятпять лет, что совсем неплохо. Должен признаться, мне его недостает. Во всякомслучае, старая леди — оригинальная личность. Возможно, вам представится случайпознакомиться с ней до отъезда из Лондона. — Он с надеждой взглянул наСару, но она задумчиво смотрела в окно. Она думала о том, как спокойночувствовала она себя с ним и как все было просто. Но, по правде говоря, всесовсем не было так просто. Они никогда не смогут быть больше чем случайнымиприятелями, и она должна постоянно помнить об этом, особенно когда он таксмотрит на нее, или заставляет смеяться, или берет за руку. Невозможно изменитьсудьбу. Она получает развод. А он — четырнадцатый по линии наследованиябританского трона. Когда они приехали в отель, он взглянул на нее, помогаявыйти из автомобиля, и заметил, что она чем-то встревожена.

— Что-то случилось? — Он подумал, не сказал ли ончего, что могло ее оскорбить, но она, кажется, так хорошо провела время и сявным удовольствием примеряла драгоценности в Тауэре. Однако Сара быларассержена на себя, ей казалось, словно она обманывает его, и она чувствовалапотребность все ему объяснить. Он имеет право знать о ней все, прежде чемодаривать своей добротой.

— Нет, у меня просто болит голова.

— Я, наверное, напрасно заставлял вас примерять тяжелыекороны. Прошу прощения, Сара, мне очень жаль. — Он так раскаивался, и этотолько ухудшало ее состояние.

— Не корите себя, я просто устала.

— Ты плохо поела во время ленча. — К ней подошелотец, он заметил беспокойство на лице молодого человека, и ему было жаль его.

— Я хотел пригласить вас всех пообедать.

— Может быть, в другой раз, — поспешно сказала Сара,и мать вопросительно посмотрела на нее.

— Тебе, наверное, лучше прилечь, — сказалаВиктория, а Вильям наблюдал за Сарой. Он понимал, что дело не в головной боли,и был обеспокоен, не замешан ли тут мужчина. Возможно, она обручена с кем-то, ией неловко сообщить ему об этом. Или ее жених умер. Она вскользь упомянула освоих переживаниях… Вильяма заинтриговала ее тайна, но он не хотел допытыватьсяу нее.