От такого неожиданного поворота Татьяна слегка растерялась идаже не нашла что ответить.

– Н-не знаю… Вряд ли.

– Плохо. Но ты по крайней мере вышла замуж в третийраз, стало быть, ощущения собственной непривлекательности у тебя быть недолжно.

– А его и нет. Я знаю, что я толстая и у меня многолишних килограммов, но в то же время я знаю совершенно точно, что это еще ниразу не помешало мне завоевать мужчину, которого я бы хотела завоевать. Это всечушь про стройные талии и длинные ноги, можешь мне поверить. Это придумали самимужики и наивно в это верят, а потом страшно удивляются, почему не могутбросить толстую некрасивую бабу, почему от стройных и длинноногих все равно возвращаютсяк ней и только рядом с ней чувствуют себя по-настоящему счастливыми. Тыкогда-нибудь первую жену Стасова видела?

– Только по телевизору.

– И как она тебе?

– Да что мне-то? – удивилась Настя. – Я же немужик. Но красивая, конечно, спору нет. Очень красивая.

– Она намного красивее меня, Настюша. И весит раза вдва меньше, и ноги у нее раза в два длиннее, но женат Стасов все-таки на мне.Так что никаких комплексов у меня нет, потому что я знаю тайну.

– Тайну? О чем?

– О любви. О том, что удерживает мужчину возле женщины.Я уверена, что и ты эту тайну знаешь. Поэтому, несмотря на все мои килограммы иболее чем серьезную профессию, я могу получить любого мужчину, какого захочу.Или какого надо.

При этих последних словах Татьяна подняла глаза и пристальнопосмотрела на Настю.

– Ты хочешь поручить мне Стрельникова?

– Да. Я хочу выяснить, знал ли он о распущенности своейвенчанной жены. На допросе у следователя он очень натурально удивлялся и делалвид, что впервые слышит об этом. Но мы-то с тобой, Танюша, знаем цену и этомувиду, и этому удивлению. Я не верю Стрельникову.

– Почему? Тебя настораживает что-то конкретное? Илипросто общие ощущения?

– Ничего конкретного. Он дьявольски красивый мужик, иэтого вполне достаточно, чтобы я ему не верила.

– Настя, – изумленно протянула Татьяна, – тыли это? Где твоя прославленная легендарная объективность? С каких это пор тысудишь о людях по внешности?

– С тех пор, как внешность стала определять характерчеловека. Мы все глупы и примитивны, даже самые умные и неординарные из нас. Мывсе любим то, что радует глаз. И красивые дети сызмальства привыкают к тому,что им ни в чем нет отказа. А это трансформируется в представление о том, что уних все получается так, как они задумывают. Они хотят новую игрушку – они ееполучают. Они хотят быть в центре внимания взрослых и слышать похвалы иласковые слова – они это получают. Они слишком малы, чтобы понять, что это неих заслуга. И они вырастают уверенными в себе, легкими, напористыми, улыбчивымии энергичными, потому что не боятся жизни. Чего им бояться, если у них всеполучается? А уж если им удается из красивого ребенка превратиться в красивоговзрослого, то вообще туши свет. Этим людям нигде и ни в чем нет препятствий, уних все получается, им все удается, и их все любят. Ну и представь теперь,какой у такого человека может быть характер. Представила? Неужели честный иправдивый, искренний и прямой? Да никогда в жизни. Эти люди готовы идти потрупам, по чужим несчастьям, они с легкостью ломают чужие судьбы, потому что насамом деле для них не существует ничего, кроме них самих. У них естьсобственные цели и собственные задачи, собственные стремления и приоритеты, ивсе должно быть положено на этот алтарь. А то, что у других людей точно так же естьцели, задачи, стремления и приоритеты, никакого значения не имеет. ВладимирАлексеевич Стрельников убийственно хорош собой. И поэтому я не верю ни одномуего слову. Но это, Танечка, слова, сказанные следователю Косте Ольшанскому. Яхочу знать, какие слова он скажет тебе.

– А почему не тебе? Ты считаешь, что я принципиальноотличаюсь и от тебя, и от следователя Ольшанского?

– Да. Ты умеешь заставить людей видеть в себекрасавицу. Во всяком случае, привлекательную женщину. Это всегда обезоруживаеттаких, как Стрельников. Стрельниковы полагают, что мир вообще существует толькодля красивых людей, а некрасивые – они так, недоразумение природы,недоработочка Господа Бога. Таким, как я или Костя Ольшанский, они лгут легко ине задумываясь, потому что мы, некрасивые, вообще не достойны того, чтобывыслушивать из их уст правду. С такими, как ты, им сложнее. Я хочу, чтобы ты,грубо говоря, «поставила Стрельникова раком». Войди с ним в контакт, придумайлегенду, разработай его, заставь сказать, а лучше сделать такие вещи, которыевпоследствии сильно затруднят ему процесс вранья при общении со следователем.Свяжи ему руки.

– Значит, ты уверена, что он знал правду о Широковой?

– Ни в чем я не уверена. Но я хочу знать, как все былона самом деле. Знать точно, а не полагаться на слова Стрельникова…

– …которому ты не веришь, – добавила Татьяна.

– Да, которому я не верю. Который слишком красив длятого, чтобы я ему верила, и слишком уверен в себе, чтобы я ему симпатизировала.И вообще, Танюша, в моей жизни когда-то была одна душераздирающая история,после которой красивые мужчины перестали для меня существовать. Я их не вижу, яих не замечаю. И уж, конечно, я им не верю, это даже не обсуждается.

– Да ладно тебе, – махнула пухлой рукойТатьяна, – Стасов мне рассказывал, какой у тебя муж. Не станешь же тыутверждать, что он урод.

– Не стану, – согласилась Настя, включаякипятильник и доставая из стола чашки, сахар и новенькую, только сегоднянаконец купленную банку кофе «Капитан Колумб», – Чистяков не урод. Он вовсех отношениях привлекательный мужчина. Но я знаю его с пятнадцати лет, инымисловами – двадцать один год. Когда мы познакомились, он был рыжим, долговязым,нескладным кузнечиком. И абсолютно гениальным. Из гениального рыжего кузнечикаон мог впоследствии превратиться в кого угодно, например в жуткого конопатогоурода, или в роскошного мускулистого двухметрового безмозглого аполлона, или всутулого сварливого несостоявшегося гения. Значение имело бы только качествомозгов, а никак не внешние данные. Просто мне повезло, потому что гениальныемозги он сохранил, а внешность его существенно улучшилась по сравнению с тем,что мы имели двадцать лет назад. Но если бы он стал конопатым уродом, я былюбила его так же сильно. Тебе чай или кофе?

– Чай. Может, мне пойти погулять? Я, наверное, тебемешаю.

– Ничего ты не мешаешь, мы с тобой работаем. И, крометого, ждем, когда нам Селуянов что-нибудь умное скажет.

Но до истечения обещанных Селуяновым полутора часовоставалось еще довольно долго. Настя молча пила крепкий горячий кофе и пыталасьрасставить по местам те обрывки мыслей, которые сумбурно копошились в ееголове. Плохо, когда в деле об убийстве не прорисовывается ни одна версия,объясняющая причину или мотив преступления. Но точно так же плохо, когда этихверсий слишком много. Чем больше версий, тем больше приходится полагаться наинтуицию, решая, чему отдать предпочтение, что отрабатывать в первую очередь, ачто оставить на потом. И соответственно тем больше вероятность ошибки. Потомучто выбирать первоочередное и определять второстепенное приходится всегда,когда не хватает людей и времени. А когда такое было, чтобы их хватало?