– У меня все время складывалось впечатление, что она вообщене понимала, что говорит. Эльза болтала непрестанно о вещах, вычитанных изкнижек или слышанных от людей. И в то же время в ней было – это, возможно,звучит странно, если говорить о ней, – что-то восторженное. Такая молодая итакая уверенная в себе! – Он остановился. – Вообще молодость, мсье Пуаро, этонечто… волнующее!

Эркюль Пуаро внимательно посмотрел на него:

– Я понимаю, что вы хотите сказать…

Блейк продолжал, кажется, больше для себя:

– В какой-то мере, я считаю, это и послужило причиной моегорезкого разговора с Крейлом. Он был почти на двадцать лет старше ее. Мне этопредставлялось типичным мезальянсом.

Пуаро проговорил:

– К сожалению, редко можно на кого-то повлиять. Если человекрешил что-то сделать, тем более если в этом замешана женщина, нелегко заставитьего от этого отказаться.

– Да, так оно и есть. – В тоне Мередита чувствоваласьгоречь. – Мое вмешательство не дало ничего. Я и в самом деле лишен талантаубеждения.

Пуаро взглянул на него. Он уловил в немного кислом тоненедовольство человека своим бессилием и про себя признал справедливость всегосказанного Блейком. Мередит Блейк не относился к числу тех, кто способенповлиять на позицию другого человека. И хотя он всегда действовал из лучшихпобуждений, его советы и пожелания решительно отвергались. А все оттого, что онне обладал силой убеждения.

Пуаро спросил Блейка, чтобы сменить неприятную тему:

– У вас сохранилась лаборатория?

– Нет.

Ответ сухой и быстрый, как будто в горле у него застрялакость. Затем Мередит Блейк покраснел и объяснил:

– Я оставил все эти занятия, ликвидировал лабораторию. Немог больше продолжать… Ну как бы я мог этим заниматься после всего, чтослучилось?! Вы понимаете… Ведь многие могли подумать, что все произошло по моейвине.

– Нет, нет, мистер Блейк! Вы слишком впечатлительны!

– Разве вы не понимаете, что если бы я не собирал этихпроклятых трав или хотя бы не рассказывал о них, не гордился ими… Если бы в тотдень не обратил их внимание… Но как я мог подумать…

– В самом деле.

– Я все болтал, кичась своими скромными научными познаниями,я был глупым, слепым и тщеславным. Особенно много я рассказывал им об этойпроклятой цикуте. Идиот! Я еще провел их в библиотеку, чтобы прочитать фрагментиз «Федона», где описывается смерть Сократа. Очень хороший отрывок, я всегда имвосхищался. И с тех пор эта сцена меня преследует.

Пуаро спросил:

– Они нашли отпечатки пальцев на бутылке с цикутой?

– Ее отпечатки.

– Кэролайн Крейл?

– Да.

– А не ваши?

– Нет. Я не трогал бутылку, только указал на нее.

– И вы же, наверное, брали ее когда-то в руки?

– Конечно. Но я периодически обтирал пыль с бутылок и непозволял слугам заходить туда. Я как раз и сделал это за каких-то четыре-пятьдней до событий.

– Обычно комната была заперта?

– Всегда.

– Вы знаете, когда Кэролайн Крейл взяла цикуту из бутылки?

Мередит Блейк ответил с сожалением:

– Кэролайн покинула комнату последней. Припоминаю – я позвалее, и она быстро вышла. Щеки ее немного покраснели, глаза широко открыты,выглядела она взволнованной. О боже, я словно вижу ее перед собой!

– Вы с ней о чем-нибудь беседовали в тот день? Я хочуспросить, обсуждали ли вы с ней отношения между ней и мужем?

Блейк проговорил задумчиво:

– Да как вам сказать… Я уже говорил, она была довольновстревожена. В какую-то минуту, когда мы были одни, я спросил ее: «Что-тослучилось? Что-то не так, Кэролайн, дорогая?» Она ответила: «Все не так…» Какоеотчаяние было в ее голосе! Ее слова выражали настоящее страдание, ибо ЭмиасКрейл непрестанно причинял ей боль. И еще она сказала: «Мередит, все пошлопрахом, все кончено». Потом рассмеялась и отошла от меня… Вела себя с какой-тобурной, неестественной веселостью.

Эркюль Пуаро медленно склонил голову. Сейчас он был похож накитайского мандарина.

– Я словно вижу, как все происходило.

Мередит Блейк вдруг стукнул кулаком по спинке кресла,повысив голос. Это был почти крик:

– И я скажу вам одну вещь, мсье Пуаро!.. Когда Кэролайнзаявила на процессе, что яд она взяла для себя, я могу поклясться – онаговорила правду! В то время в мыслях у нее не было ничего преступного. Клянусьвам! Это пришло позднее.

Эркюль Пуаро спросил:

– Вы уверены? В самом деле позднее?

Блейк внимательно посмотрел на него.

– Позвольте… Не понимаю…

– Я спрашиваю: уверены ли вы, что мысль об убийстведействительно пришла к ней позднее? Вы вполне уверены – в глубине души, – чтоКэролайн могла совершить преступление?

Мередит Блейк ответил неуверенно:

– Но если б… Если не она… Вы хотите сказать, что это… этобыл несчастный случай?

– Необязательно.

– То, что вы мне сказали, кажется чрезвычайно важным!

– Да. Вы назвали Кэролайн Крейл нежным созданием. Развенежные создания убивают?

– Она в самом деле была нежным созданием. И вместе с тем – иэто правда – между ними вспыхивали бурные сцены.

– Следовательно, не такое уж нежное создание.

– Нет, все-таки она была нежная. Ох, как трудно все этообъяснить!..

– Я попробую понять.

– Кэролайн отличалась резкостью, импульсивностью. Она могласказать: «Я ненавижу тебя, я хочу твоей смерти». Но это ничего не значило.

– Итак, по-вашему, убийство противоречит характеру КэролайнКрейл?

– У вас необычный подход к вещам, мсье Пуаро. Я уверен – этобыло совсем нехарактерно для нее. Мое единственное объяснение состоит в том,что брошенное Эмиасом признание в неверности все перевернуло в ее душе.Кэролайн боготворила своего мужа, а в подобных обстоятельствах жена может…убить.

Пуаро подтвердил кивком головы:

– Да, я согласен.