— Да. Извините, я почему-то вас не узнала. Наверное,освещение или еще что-нибудь.

— Наверное, — охотно согласился он. С некоторойробостью глядя на него, я держала паузу. Он тоже молчал. Далее молчать не былоникакой возможности.

— Не знаю, чего вы ожидаете, — задушевно началая. — Но извиняться мне почему-то не хочется. Может быть, я зашла чересчурдалеко там, в ресторане, но вы себя совершенно непристойно…

— Может, тогда мне извиниться? — предложил Каток.

— Думаю, это было бы не лишним, — кивнула я.

Он засмеялся. Смотрел на меня и смеялся, а я прикидывала,что за этим последует. Не будет же он кулаками махать в людном месте? Илибудет? В этом случае я поведу себя неприлично: начну кричать и прятаться заприлавок. Только делать все это совершенно не хочется. Я посмотрела на него,потом на окно, вздох — и нула и заметила с некоторым недоумением:

— Все-таки странно, что это вы. Тот, в ресторане, былочень неприятным типом.

— Я изменился, — хмыкнул Каток. — Сталприятным. — Тут он склонился к самому моему уху.

Я дернулась и торопливо начала:

— Послушайте, если вы опять собрались сказатьчто-нибудь непристойное, то очень вас прошу этого не делать, потому что я васопять ударю, а мне этого совершенно не хочется. Во-первых, неприлично вмагазине скандалить, во-вторых… просто не хочется, и все. Если не возражаете, япойду.

Я взяла пакет и в самом деле собралась уйти. Каток взял меняза локоть.

— Вот так вот, да? — спросил он и улыбнулся.

Тут я совсем некстати подумала о его глазах, а вслухсказала:

— У вас линзы, да?

— Что? — не понял он.

— У вас линзы? Не может такой цвет глаз быть настоящим…ой, извините… Вы что-то сказали?

— Когда?

— Ну, я уже не знаю… вы меня напугали, вот что. Яволнуюсь, и все мысли в голове путаются.

— Чем же я тебя напугал? Вроде бы не начинал даже…

— Вы меня за локоть держите, это тревожит.

Тут в поле моего зрения появился Саша. Он запыхался ивыглядел глубоко озабоченным. У окна я стояла не зря.

— Какие люди, — хмыкнул Каток.

— Привет, Юра, — спокойно сказал мой спаситель, ая облегченно вздохнула, увидев между собой и Катком его широкую спину.

— Все в холуях ходишь? — презрительнопоинтересовался тот.

— Бегаю.

А я расхрабрилась:

— Как хорошо, что вы пришли, Саша. Я уже началазабывать, как выглядят порядочные люди.

И мы направились к двери. Каток все-таки не удержался иокликнул меня:

— Не успеешь оглянуться, деточка, как мы сновавстретимся.

Притормозив, я задумчиво ответила:

— Я не против встречи с вами. Видите ли, я все-такичувствую себя немного виноватой, хотя, конечно, виноваты вы, а не я. Но и мнеследовало проявить сдержанность.

— Я что-то не понял? Это ты так придуриваешься? —поинтересовался Каток.

— Это я так проявляю озабоченность.

— Сроду не видел дуры чудней. Тут я не выдержала изасмеялась:

— Красивый ты мужик, Юра, а какой-то недалекий.

Пока он застыл в растерянности, следовало убиратьсяподобру-поздорову. Мы устремились к машине. Я искренне удивилась, что он далмне уйти, не причинив телесных повреждений.

Саша нервничал гораздо больше, чем я, и немного успокоился,только когда мы оказались уже в квартире. Но и там чувствовал себя неуютно итомился. К счастью, очень скоро прибыл Владимир Петрович, а вслед за ним иСерафима. Саша с заметным облегчением отправился к хозяину. Выслушав мойрассказ, тетушка начала гневаться.

— Кто тебя за язык тянул, а? Дразнить его было обязательно?Юрик парень заводной, такому что в голову втемяшится, то уж насмерть. Нет быулыбнуться ласково, заинтересовать мужчину или, на худой конец, поплакать. Чтос тебя, убудет?

— Я его красивым назвала. Это дорогого стоит.

— Как-то с трудом верится, что он купился.

— Я не поняла, на кого у вас охота? — вступил вразговор Владимир Петрович. — Вы ж Циркача соблазняли, теперь на Юрикапереключились?

— Молчи, мент несчастный, — взъелась на негоСерафима. — Глянь, что делается. Девке в магазин сходить опасно. Хорошоэто?

— Плохо, Серафима Павловна, плохо. Что делатьприкажешь? Подать в отставку?

— Ладно уж, служи, — махнула рукой Серафима, и мыпошли пить коньяк.

Утром позвонил Сережа. Мы заранее условились, чторазговаривать с ним будет Серафима.

— Слушаю, — сказала она с некоторой суровостью.

— Лику можно?

— А кто ее спрашивает?

— Сергей.

— Это тот самый знакомый, что ее изувечил?

— Тот самый.

— Кстати, приличные люди обычно здороваются.

— Здравствуйте. Лику можно?

— Не уверена. Откуда вы вообще взялись, молодойчеловек?

— Вы со всеми ее знакомыми так разговариваете?

— Нет, только с теми, кого не знаю. Не люблю сюрпризы.

— Мне перезвонить или вы ее все-таки позовете?

— Вообще-то она отдыхает, и беспокоить ее по пустякам яне собираюсь.

— Серафима, кто звонит? — прокричала я так, точнонаходилась на другом конце вселенной.

— Так, знакомый, — тетушка повесила трубку.

Я потянулась в кресле и сказала:

— Кажется, дуэт “тетушка — племянница” мы слегкапережимаем. Получается что-то мольеровское.

— Ерунда, — отмахнулась Серафима. — Народлюбит классику. Этот пусть малость потомится, а вот меня Каток беспокоит…Может, у Ильи поживешь?

— А как же Циркач? Ему ж надо выступить в ролизащитника, а тут Илья. Не годится. На днях ожидается кульминационная сцена.

Телефон опять зазвонил.

— Настырный сукин сын, — покачала головойСерафима.