Однако это был вовсе не Сережа, а ее директор, неожиданновернувшийся из отпуска. Изъяснялся бывший шеф несколько путано. Поначалу оздоровье спросил. Серафима отвечала в том духе, что о здоровье спрашивать грех,коли человека трясут как грушу. Шеф опечалился и на Катка посетовал.

— Я тебя предупреждал, — сказал он жалобно.

Все только и делали, что предупреждали тетушку. Помолчавнемного, он спросил:

— У тебя вроде знакомый был в шестом отделе?

— Почему был? Жив и здоров, а что?

— Нельзя мне с ним встретиться… поговорить?

— Подъезжай вечером.

— Нет, лучше не у тебя…

— Хорошо, к тебе приедем. Тут он испугался.

— Нет-нет, может, где-нибудь в парке?

— Мой знакомый уж лет пятнадцать как на свидания неходит. А ты чего точно пришибленный?

Шеф тяжко вздохнул.

— Серафима…

— Ну?

— Ты переговори с ним, а я тебе позвоню. Попозже.

— Да что случилось-то? — не выдержала тетушка.

— Не по телефону…

— Так давай я подъеду.

Он подумал и согласился. Однако, пока Серафимапереодевалась, шеф позвонил еще раз и встречу отменил. Изъяснялся путано, чемтетушку заметно встревожил.

— Знакомому звонить или нет? — взъярилась она.

— Подожди, я подумаю. Перезвоню. Приехал Саша. Отбезделья мы стали печь пирог с интригующим названием “Королева ночи”. А потомскормили его Негритенку, вовремя вспомнив о диете. Саша остался доволен, яслегка опечалена, а Серафима пребывала в раздумье.

— Ну? — не выдержала я.

— У тебя есть внутренний голос? — спросилатетушка.

— Не знаю, наверное, есть.

— Что он тебе подсказывает?

— Он помалкивает. Наверное, спит.

— А мой мне настойчиво рекомендует съездить к Петюне(так Серафима называла своего шефа).

— Зачем?

— Очень он перепуганный…

— Так ему и надо. Сбежал в отпуск, мерзавец, бросивтебя на съедение…

— Ерунда. Что он мог, коли дело было в пивной бутылке?

— Все-таки друзья так не поступают! Давай тогда Володепозвоним.

— Поначалу неплохо бы прояснить ситуацию. Вовка мужикзолотой, но все ж таки мент.

— Куда собрались? — насторожился Саша.

— Есть дело, — хмуро сказала Серафима.

С этих слов начался самый неприятный период моей жизни.

Петр Сергеевич Скобелев, или Петюня, жил на улице споэтическим названием Девичья. Улица выходила к реке, дома здесь были частные ибогатые. Петюнин в два этажа, с огромной верандой. Зачем совершенно одинокомучеловеку такой дом, мне было абсолютно непонятно.

Саша притормозил возле ворот, выкрашенных кумачовой краской,и посигналил. Серафима, выйдя из машины, поглядывала на окна. Шторы ни в одномне шелохнулись. Дом выглядел необитаемым.

Серафима нажала кнопку домофона. Тишину по-прежнему ничегоне нарушало. Из особняка напротив вышла женщина и, заметив наше томление,крикнула:

— Он в отпуск уехал.

Серафима вернулась к машине и позвонила Петюне по телефону.Ответом ей были короткие гудки.

— Что за черт, — нахмурилась она.

Я вздохнула.

— Ушел куда-нибудь. Отпуск у человека. А телефон… чтож, трубку положил неаккуратно.

— Сбоку калитка есть, на крючок запирается, —сказала тетушка. — Пошли.

— Мне с вами? — спросил Саша.

Серафима кивнула.

Калитка была не заперта. Игнорировав парадную дверь, тетушканаправилась к кухне. Три ступеньки вели в полуподвал. Спустившись, она толкнуладверь, та открылась.

— Чувствуете, дымом пахнет, — сказал Саша,поглядывая по сторонам.

— Идем, — позвала Серафима.

— А если его дома нет? — попробовала возразить я.

— Значит, мы убедимся в этом. Минуя кухню, мы прошлидлинным коридором в холл. Серафима, задрав голову, крикнула:

— Петр, отзовись…

— Никого нет, — заметила я с некоторымоблегчением.

— Все-таки дымом пахнет, — повторил Саша.

— Надо все осмотреть, — задумчиво сказалаСерафима.

— Что значит “осмотреть”? — возмутилась я. —Влезли в чужой дом.

— Хорошо, стой здесь, а я осмотрю.

— Слушайте, давайте побыстрее закончим, —предложил Саша.

Это предложение всем показалось очень разумным. Мырассредоточились. Я пошла по коридору, открывая одну дверь за другой изаглядывая в помещения. Серафима проверяла второй этаж, а Саша веранду.

— Как Мамай прошел, — крикнула Серафима.

— Что? — не поняла я.

— Свинарник везде страшный. Чем он тут занимался?

Действительно, я тоже обратила внимание на то, что вкомнатах было все перевернуто вверх дном. Такое впечатление, что хозяин оченьторопливо покидал дом или искал что-то навеки забытое. У меня было неприятноечувство, что нас сейчас поймают на месте преступления, правда, мы его еще несовершили, но все равно мне здесь не нравилось.

Толкнув очередную дверь, я услышала какое-то поскрипывание.Потом подняла голову: прямо передо мной висел мужской тапок. Элегантный и почтиновый. Обут на голую ногу. Вторая нога без тапка. Ноготь на большом пальцеотсутствовал, рана давным-давно зарубцевалась, но выглядела неприятно. Яподняла голову повыше, и мне стало вовсе нехорошо.

На железном крюке, в том месте, где должна бы висеть люстра,висел хозяин дома в одном тапке и атласном халате, расшитом драконами.

Я начала пятиться в коридор. Закрыла глаза, потом открыла иуж только после этого заорала. Серафима кубарем скатилась с лестницы, Сашаопередил ее на пару шагов.

— Что? — рявкнула тетушка. Я ткнула пальцем вдверь вместо объяснения. Саша осторожно ее открыл, Серафима охнула и прижаласьк стене.

— Он умер? — тихо спросила я. Саша кивнул. —А вдруг еще жив? Я где-то читала…