Котя фыркнул:

— Ну извини. Я был не в курсе, а то оставил бы тебя надороге… да держись же ты!

Поскользнувшись на обледенелой ступеньке, я едва не полетелвниз. Котя с трудом удержал меня. Остановился и печально сказал:

— Нет, ну где эти кретины? Опять свои колеса крутят? Я жевелел — один всегда должен следить за беседкой!

— Какие кретины, какие колеса? — спросил я.

Словно отвечая на мой вопрос, двери самого большого строенияраспахнулись. Из них оранжевыми апельсинками посыпались толстенькие люди впросторных балахонах.

— А говорил — не монастырь! — укоризненно сказал я.

— Я говорил «не совсем», — поправил Котя. — Надо же имчем-то заниматься? Понимаешь, я ведь для них…

— Будда? — с любопытством спросил я.

— Нет. Но максимально приблизившийся к нему праведник, — сгордостью сказал Котя.

— Ага. Праведник. «Девочка и ее пес», — негромко сказал я.

— Чего?

— Нет, нет. Ничего. Праведник так праведник…«Восьмиклассница и физкультурник».

На этот раз Котя расслышал. И, к моему удовлетворению,смутился.

Монахи тем временем уже приближались к нам, поблескиваябритыми головами. Оранжевые тоги будто светились в вечернем сумраке.

— Так, так… — Котя призывно помахал им рукой. Что-тогортанно выкрикнул, ему ответили — и несколько монахов кинулись обратно. Котясообщил: — Послал самых смышленых готовить нам горячие ванны. Ты как хочешь, ая продрог.

Примерно через полчаса я, сидя по горло в горячей воде,наполняющей высокую деревянную лохань, пил из глиняной пиалы обжигающийнапиток, который Котя назвал тибетским чаем. На вид эта буро-зеленая маслянистаяжижа напоминала скорее кисель. На вкус… ну да, крепкий чай, в который от душинабухали жира и соли, а потом все сбили в густую суспензию. Уверен, что дома яи глотка бы не выпил. Даже ради любопытства. Даже в каком-нибудь модномресторане.

Но здесь напиток почему-то пился. И даже доставлялудовольствие.

По соседству располагалась еще одна лохань, в которойотмокал Котя — с такой же пиалой в руках. Чай он пил с причмокиванием ивосторженными оханьями, показавшимися мне несколько преувеличенными.

Помещение, где нам устроили «ванны», было небольшим, снизким закопченным потолком. Все здесь было темное — от времени, от дыма, отвъевшейся грязи. Пол, как мне показалось, был из утоптанной до состояния камняземли, сверху слегка присыпанной какими-то сухими травами. Единственнымианахронизмами были веселенькие резиновые коврики для ванной — розовые, сутятами и рыбками, брошенные на пол возле наших лоханей. Ну и чудовищныйагрегат китайского производства, совмещающий в себе лампу дневного света,маленький черно-белый телевизор, радиоприемник и еще какие-то прибамбасы. Лампасветила, телевизор тоже работал, хоть и показывал одни только атмосферныепомехи. Приемник похрюкивал, временами выплевывая отдельные нечленораздельныеслоги:

— Син… бай… сем… иц… ка… ец…

Китай, понятное дело…

Появились Дава и Мимар — те самые «смышленые монахи». Каждыйнес по ведру горячей воды, которую они и принялись понемногу подливать влохани. Потом Мимар (впрочем, может быть, это был Дава?) достал серый мешочек,развязал и подсыпал в воду какой-то сушеной травы.

— Это что? — подозрительно спросил я Котю.

— Древняя тибетская медицина. Ну что смотришь такподозрительно, не знаю я! Какие-то травы. Для аромата. Или для здоровья.

— А как я еще могу на тебя смотреть? — Я пожал плечами.Монахи тем временем вышли, все такие же отрешенные и безмолвные. — Ты мне вралвсе время, сколько я тебя знаю! Притворялся обычным человеком! Потом пыталсяубить! Можешь это как-то объяснить?

— Могу, — непривычно серьезным тоном ответил Котя. И,помолчав, добавил: — Спрашивай — я буду отвечать.

Легко сказать — «спрашивай»! У меня накопилось уже такоеколичество вопросов, что я вначале растерялся. Котя терпеливо ждал, отмокая влохани.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

— Ну что ты привязался? — поразился Котя. — Я ведь уже говорил— больше, чем кажется.

— Я помню. А конкретно? Сколько?

Котя со свистом втянул воздух. Откинул голову так, чтостукнулся затылком о край лохани. И мрачно сказал:

— Сорок девять.

Почему-то я сразу ему поверил.

— Две мировые войны и революции, — ехидно сказал я. —Куратор… Так ты всего на четверть века старше меня! А зачем врал?

— Куратору полагается быть старым, — сказал Котя. — Старым,мудрым, опытным. А я стал куратором всего двадцать три года назад… ну какоебыло бы ко мне уважение?

— Как ты стал куратором? — уже начиная догадываться, что кчему, спросил я.

Котя вздохнул. Снял очки, зачем-то прополоскал их в горячейводе и повесил на край лохани.

— Ну? — подбодрил я.

— Я… меня стерли. Был один акушер с Аркана, сейчас онработает в другом мире, не у нас… — Котя помолчал. — Я стал функционалом…только не смейся… функционалом-музыкантом.

— Чего?

— Музыкантом.

— Скрипачом? — спросил я с иронией.

— Саксофонистом.

Я молчал, не зная, что и сказать. А Котя мечтательнопродолжал:

— Ты бы слышал, как я играл! У меня был очень редкийинструмент — бас-саксофон…

— Работы Страдивари?

— Будешь издеваться — ничего рассказывать не стану.

Я примиряюще поднял руки.

— Извини. Само вырвалось. Я и не знал, что саксофоны бываютразные.

— Бывают семи видов. Самые распространенные — тенор, альт… Абас — большая редкость. Вот я на нем и играл.

— А что на нем играют? — продолжал я недоумевать.

— Ну… есть разная музыка для саксофона, — уклончиво сказалКотя. — Но я в основном импровизировал. Играл… — Он замолчал, но все жезакончил: — В ресторане.

— Джаз — музыка для толстых, — пробормотал я.

— Ага. — Котя фыркнул. — Неужели еще не понял, что все мы —прислуга? Что содержатель гостиницы, что владелец ресторана, что таможенник наперекрестке миров? Вот и я… учился на журфаке, мечтал в «Комсомолке» работать ивдруг — стал никем. Два дня шатался по улице, хорошо хоть, что лето было надворе. А потом мне позвонили… знаешь, тогда ведь мобильных не было. Тогдавообще был Советский Союз. Брежнев недавно помер, у власти Андропов… Ты знаешь,кто такой Андропов? Да откуда тебе знать… Он был руководителем КГБ, сразу началв стране чистку проводить. Сажали всяких взяточников, увольняли тех, кто врабочее время занимался личными делами… оцепят магазин и кинотеатр, к примеру,и проверяют — человек в отпуске или должен в это время быть на работе…