Ударил гонг.

Немцы сразу завладели инициативой. Без труда обводя русскихигроков и ловко пасуя в одно касание, они добрались почти до самой штрафнойплощадки, но здесь защитники сомкнулись плечо к плечу и кое-как оттеснилитевтонов. Капитан фон Гаккель ударил по мячу со всей силы, и тот улетел далекоза вражеские ворота.

Первый штурм, слава Богу, был отражен.

Воспользовавшись передышкой, Козловский зорко осмотрелтрибуны. Все люди были наготове. Даже если б штабс-ротмистр не знал их в лицо,то без труда опознал бы по одинаково сосредоточенному взгляду, устремленному в однуточку. Каждый агент, не отрываясь, наблюдал за своим объектом.

Фотограф, устроившийся со своей треногой сразу за сеткой,подал голос из-под черной тряпки, укрывавшей его с головой:

– Лавр Константинович, можно я высунусь? Душно.

– Терпите, Романов, – ответил князь, необорачиваясь. – Он мог вас запомнить… Не дай Бог узнает. Ну что,рассмотрели Кренца с Зальцем? Который?

Алеша снова, уже не в первый раз, навел спрятанный в камеремонокуляр на лица подозреваемых.

– …Пока не могу сказать. Пусть подберутся поближе икрикнут что-нибудь.

Но подобраться к русским воротам оказалось непросто. Хотьнемцы были техничней и сыгранней, гвардейцы бросались на мяч по двое, по трое сне меньшим пылом, чем их прадеды на штурм Измаила. Некоторые дажесамоотверженно валились вражеским форвардам под ноги. А едва мяч оказывался укого-то из наших, как сразу следовал мощнейший удар в сторону вражеских ворот –куда попадет, на авось. Впервые столкнувшиеся с подобной тактикой германцынесколько сбавили натиск.

Два раза из-за чрезмерного усердия обороняющейся сторонысудья назначал штрафные удары, но на изрядном отдалении от ворот, так чтоуберег Господь. Опасный момент возник, когда подпоручик Шаликашвили сделалподсечку немецкому форварду. Итальянский судья потребовал, чтоб нарушителяудалили с поля без замены, но англичанин и француз как союзники по Антантеспасли русских от игры в меньшинстве. Дело ограничилось еще одним штрафным. Мячподкатился к самым воротам, но голкипер оказался на высоте. Проворно подковыляли ударил хромой ногой не хуже, чем здоровой.

Опять пронесло!

– Уф, – выдохнул гордый собой Козловский. –Десять минут продержались.

И спохватился. Есть дело поважней.

Что там агенты?

Ничего. Всё тихо.

Пока несли мяч, запуленный штабс-ротмистром далеко затрибуны, немцы собрались в кучку, пошептались и сменили манеру. Начали игратьнахрапистей, грубее, стали активнее пользоваться длинными передачами.

Посреди поля два встречных потока схлестнулись лоб в лоб.Неразбериха, крики, отчаянные трели судейского свистка. Когда противникирасцепились, на траве осталась лежать фигура в бриджах и полосатой судейскойфуфайке.

Распорядитель объявил:

– Игрок немецкой команды Кренц, под нумером 8, сбил сног мсье Лафита. За это нарушение Кренц удаляется с поля до конца мэтча. Егозаменит герр Люббе.

Санитары уложили стонущего француза на носилки, бегомпонесли с поля, а наказанный Кренц понуро побрел к скамейке запасных.

Так-так! Козловский снял и снова надел кепку. Это означало:«Началось! Повышенное внимание!»

Алеша вел окуляр за Кренцем. Двое филеров, прикрепленных кхавбеку, осторожно переместились к нему поближе. Трудно будет шпиону (а этонаверняка он) что-либо предпринять под столь тесным присмотром.

– Лавруша, держись!!! – закричали Козловскому стрибуны бывшие однополчане.

Прямо на него несся прорвавшийся сквозь все линии обороныфорвард Зальц.

Забыв обо всем на свете, штабс-ротмистр сжался в пружину. Вголове мелькнуло: гол, это гол!

Но святой Николай явил явное и несомненное чудо. Уже влетевв штрафную, быстроногий Зальц споткнулся на ровном месте, растянулся на земле,и мяч мирно вкатился прямо в перчатки штабс-ротмистра.

Стадион взревел. Сам Николай Николаевич вскочил с кресла иликующе потряс в воздухе кулаком, а уж про Бориса Владимировича и говоритьнечего. Его высочество кричал во всё горло.

А тем временем…

А тем временем носилки с травмированным судьей внесли вгостиную клуба.

Мсье Лафит стонал, ругался сквозь зубы:

– Parbleu! Merde!

– Потерпите, сударь, сейчас, – сказал вбежавшийследом врач. – Ребята, усадите его на стул. Всё, можете возвращаться.

Санитары вышли. В комнате кроме доктора и раненого осталсялакей.

«Ряженый, из контрразведки, по прищуру видно», сразу понялЗепп, все так же постанывая и ругаясь по-французски.

Пока всё шло по плану. На 21-ой минуте игры обер-лейтенантЛюгер (по легенде – инженер Балтийского завода Рихард Кренц) ювелирно точнымударом бутсы ободрал «мьсе Лафиту» кожу на щиколотке, не ушибив кости. На гетрепоявилось кровавое пятно, но двигаться это не мешало.

Примерно то же сказал и врач, осмотрев рану. Мол, переломанет, сейчас помажу йодом, перевяжу, и нога будет, как новая.

Зепп мычал, делал вид, что по-русски почти ничего непонимает.

Чертов лакей не отходил ни на шаг, перегибался доктору черезплечо, чуть не в ухо сопел.

Стадион вдруг снова заволновался, загудел. Сквозь крики игул прорывались пронзительные судейские свистки.

– Опять что-то не слава Богу, – обернулся к двериврач.

Любознательно было человеку, а любопытство нужно поощрять,поэтому Зепп сказал:

– О, ви ходить, смотхеть. Je me sens mieux. Мне лючше.Могу ждать.

Снаружи доктора отвлечет агент Эрмелина. У нее случитсяглубокий обморок с подозрением на кровоизлияние в мозг, так что эскулапу станетне до французика с его смехотворной травмой.

– Не могу, – вздохнул глупый врач. – Долженпроверить, вдруг разрыв связок. Тандон, ву компрене?

И велел лакею:

– Глянь-ка лучше ты, братец, что у них там.

Тот заколебался. Еще бы! Наверняка получил приказ: с постани ногой. Но не перечить же господину доктору?

Вышел, однако ясно было, что не поздней, чем через минуту,вернется.

Зепп тяжело вздохнул. Жалко стало медика. Столько летчеловек учился – латынь, физиология, анатомия всякая. Но что поделать, самвиноват. Сейчас не до сантиментов. Скоро, очень скоро предстоит погибнутьмиллионам точно таких же, ни в чем не повинных людей. А чтоб большинство из нихоказались не германцами, капитан фон Теофельс должен честно выполнить свойдолг.