и поднес ко рту окровавленную ладонь. Соленый металлический вкус мгновенно прочистил мозги. Мертв, говоришь? Вот еще!

– Ник! – крикнул он, не отрывая от статуи взгляд.

Фостер застучал сапогами и через пару ударов сердца встал к Бонку плечом к плечу.

– Ты тоже это видишь?

– И раньше видел, – спокойно заметил Ник. – Арианна показала. Первая из Бонков с лицом Алианы. Кровь не водица, так ты, вроде бы, говорил?

– Так, – подтвердил Бонк, – Идем отсюда. Я увидел всё, что хотел. Даже больше.

Ральф развернулся и сделал шаг к выходу, наощупь раскрывая молнию теплой военной куртки. В одном из внутренних карманов должен был быть бинт, а вот и он.

– Кстати, у тебя неполные сведения. Это не просто первая из Бонков, – Ральф зубами оторвал кусок бинта и наспех наложил повязку, пока Ник не видит – друг шел за его спиной.

– Не просто? – услышал он интерес в голосе Фостера и уже на ступенях обернулся к нему.

– Это – Эдинг.

Совершенство, о котором рассказывала Ральфу темнота. Если младший Бонк был копией покойного деда, то Ани унаследовала внешность демона.

Они вышли на улицу. Ночное небо казалось бы черным, если бы не сполохи алого огня. Сколько сейчас? Поздний вечер, глубокая ночь? Зимой на севере темнеет рано, да и рассвет запаздывает. Ральф машинально посмотрел на руку, чтобы проверить время и, поморщился, спрятав в карман разбитую ладонь.

– Не подскажите, который час, капитан? – устало уточнил он.

– Два сорок восемь, – ответил мужчина.

– Руку дай, – хмуро сказал Николас.

– Да брось, ерунда, – отмахнулся Ральф, но сдался под красноречивым взглядом друга.

«Бонк, ты – идиот», – наверняка так думал о нем Николас, но, к счастью, молчал.

Молчал и военный, хоть и внимательно следил за действиями Фостера. Видел он и пропитанный кровью бинт, и абсолютно здоровую после прикосновения Николаса ладонь.

– Куда теперь? – Ральф устало потер глаза.

– В лес? – выгнул бровь Ник.

– Можно, – зевая, кивнул Бонк.

– Я прошу вас отложить прогулку по Эдинбургу до утра, – не выдержал капитан, а потом напряженно всмотрелся в темноту. К крепости подъехал еще один автомобиль. Оттуда вышел мужчина и, уточнив что-то у одного из военных, судя по взмаху руки в их сторону, расположение старшего, почти бегом направился к ним троим.

– Срочное донесение, капитан!

– Говорите, – распорядился Миллер.

– Несколько часов на территорию империи вошли войска Саксонии.

– Мало им прошлого раза? – буркнул капитан и смачно выругался.

Ральф восхитился бы такой эмоциональностью, если бы в этот момент не смотрел на Ника.

– Не думаю, что это только саксонцы, – покачал друг головой.

Не только? Ральф взглянул на догорающий дом. Там, вместе с сырой библиотекой, наверняка сгорел и договор. Император умер. Большая пятерка временно перестала существовать. Ник прав, без поддержки кого-то из её членов саксонцы не стали бы рисковать. А если что-то пойдет не так … присутствие иностранных войск не так просто доказать. Солдат регулярной армии можно и наемниками представить.

– Господин маршал просит вас, капитан Миллер, как можно скорее прибыть в столицу. В сопровождении господина Холда и его друга.

– Не обсуждается, – уронил Николас. – Мы останемся здесь.

– Так же у меня есть информация лично для вас, господин Холд.

– Докладывайте, – холодно посмотрел на военного Фостер.

Мужчина покосился на Ральфа, вызывая у Бонка ехидную усмешку. Что там за секретные слова?

– Вечером по приказу его величества Юрия был арестован весь офицерский состав военного аэропорта близ столицы. Им вменили связь с Белыми, а так же покушение на жизнь нового императора. Господин маршал сказал, вы с Бонком знаете, почему.

Секретики? Нет, совсем не весело.

Больное высочество! Уже не высочество.

«Мой император», – одними губами произнес он и сплюнул горькую слюну.

«Виновны», – росчерк синей ручки. Размашистая подпись на гербовой бумаге.

– Расстрел?

– Что-то не так, господин маршал?

– Нет, мой император. Всё так.

Ральф пошатнулся. Желудок скрутило, его желчью вырвало на белую землю.

– Ник… – утеревшись чистым снегом, прошептал он. – Я не могу остаться.

– Да, – хрипло сказал Фостер, – я видел.

Юрий сдержал обещание. Столица, да и вся Валлия тонула в крови.

Глава 11

Самолет тряхнуло, и Ральф проснулся. Посмотрел в окно, но не увидел ничего, кроме серебристого крыла, разрезающего плотную вату такого же серого облака. Садятся, похоже.

– Доброе утро! – поприветствовал он капитана.

– Доброе, – улыбнулся Миллер, отрывая взгляд от вчерашней газеты. – Вовремя вы проснулись, господин Бонк, мы уже над столицей.

– Зовите меня Ральф, капитан, – предложил Бонк и потянулся к термосу с горячим кофе. – Если это удобно, конечно.

– Благодарю за честь, – кивнул мужчина. – Марк.

Ральф глотнул терпкий кофе, поморщился – горький. Миллер рассмеялся и, заметив небывалую для северянина эмоциональность Бонка, достал из своего пайка несколько завернутых в бумагу квадратиков сахара. Ральф поблагодарил, отшутился и играючи повернул разговор на самого капитана. Вскоре Марк Миллер уже делился с ним забавными случаями со времен учебы в той же Имперской академии. Ральф умел слушать, впрочем, слушать Миллера было действительно интересно. Пару раз он почти забылся. Почти. Перед глазами стояло бледное лицо Фостера у трапа самолета.

Как Бонк просил у друга пару минут в усыпальнице, так Ник просил дать ему сутки.

– Время не имеет значения, Николас, – напомнил тогда ему Ральф.

И расстояния для темноты тоже нет.

– Знаю, – опустив плечи, кивнул младший Холд и ушел к ожидающему его автомобилю.

Ральф смотрел на сгорбленную спину друга, разрываясь между долгом, ответственностью за чужие жизни, которую он сам на себя взвалил, между страхом за оставленную там, в столице, Лиз и … Фостером.

Так же как и сам Николас, разрывался между призрачной возможностью дозваться, отобрать у леса Алиану и самим Ральфом. То, что простительно сыну маршала, не простят Бонку. Уйти с дежурства, проигнорировав прямой приказ императора и даже Холда…

Разговором на ковре ректора он уже не отделается.

Да и ладно. Ну не убьют же его? Ну, может, под трибунал представят. Хотя, какой трибунал? Юрию тот не нужен, видел ведь. Чертов безумец! Снова Ральфа замутило. Нечего думать обо всякой дряни. На месте разберется.

Он не овца, смирно идущая на убой, если уж получить приговор, то за реальное преступление. Синяя молния обвила запястье, и Бонк весело рассмеялся на шутку Миллера.

Семья, любовь, дружба и достоинство – вещи, за которые он будет биться до конца.

Его «приняли» прямо с трапа. Нет, рук не заламывали, и наручниками никто не тряс. Седой гвардеец даже ему поклонился и смотрел на Ральфа с опаской. Предупредили, небось, что маг.

«Прошу вас пройти с нами, господин Бонк», как предсказуемо. Ральф