– Рад был знакомству, капитан, – обернулся Бонк на хмурого Миллера.

– И я, Ральф. Очень рад, – отдал ему честь мужчина.

Бонк взлохматил волосы, улыбнулся и проследовал к черному автомобилю вместе со своими конвоирами. Один из гвардейцев открыл ему заднюю дверь, приглашая присесть внутрь, и Ральф увидел, что в салоне его ожидают.

– Добрый день, ваше величество! – радостно заявил он и плюхнулся на кожаный диван.

– Здравствуй, Ральф, – улыбнулся ему Юрий. Взглядом сдирая кожу, выкручивая внутренности.

– Как прошли похороны? – вежливо поинтересовался Бонк, опустил глаза и заметил, что небрежно лежащая на папке с документами рука императора дрожит.

Ральф дернул щекой и вдруг понял, что его и самого трясет.

Адская смесь чужого возбуждения, опасности и омерзения оголила нервы. Разлитое в воздухе безумие ощущалось соленой кровью на пересохших губах, Бонк непроизвольно облизнул их языком. Быстро, незаметно для самого себя, но не для Юрия.

– Вижу, тебя снова мучает жажда… – император прикрыл глаза, проигнорировав вопрос.

До Ральфа, хоть и с опозданием, но дошло, наконец: Юрий обращался к нему на ты.

– Есть немного, – сглотнув, признался Бонк.

– Мне запретить тебе пить, Ральф? – вкрадчиво спросил император, и Бонк рассмеялся. А что еще было делать? Ну не прыгать же из автомобиля? Тот, кстати, на полном ходу двигался по идеально ровной дороге.

– Зачем? – с улыбкой спросил он.

– Чтобы ты наглядно понял, как прошли похороны, разумеется, – холодно заметил Юрий.

Ральф хмыкнул, откинулся на кресле и закрыл глаза, чтобы не видеть Юрия. Да плевать уже наглость это, или нет. Куда уж хуже? Если новое величество фактически в лоб признается в своей одержимой жажде, единственное, что может помочь выпутаться из этого переплета – предстать солдафоном. Может, отстанет?

– Понимаю, – глубокомысленно протянул Бонк и пояснил: – В рождество я тоже искал во дворце воды, а вляпался в кровь.

По самые уши вляпался.

Юрий ничего не ответил, пережевывал, наверное. Реакция величества Ральфа не интересовала, а вот привели ли приговор офицерам в исполнение, знать хотелось. Только спросить об этом Юрия – подтвердить их связь и лишний раз напомнить безумцу о его безграничной власти. Хороший кстати, вопрос, почему? Куда смотрит маршал? А он, определенно, смотрит. Не может не смотреть.

Ральф мысленно застонал, черт, ну какой же он всё-таки идиот…Зачем торопился в столицу? Каким образом собирался помочь офицерам, и с чего вообще решил, что может влиять на их судьбы?

Сыновья Александра делят власть, играя в игры, а он, как и приговоренные, фигурка на черно-белом шахматном поле.

Там, у догорающей крепости, необходимость быть здесь, в столице, рвала голову на части. А сейчас на душе было пусто, и ненормальная уверенность, что каждый час вдали от Вирджинии способен стать роковым, казалась глупостью. Странно только, почему Ник не остановил его. Хотя, что здесь странного? Николасу своих проблем хватает.

Его величество молчал, Ральфа это вполне устраивало. Тишина успокаивала, и впервые за долгое время успокаивала и темнота. Ральф дернул уголком рта, открыл глаза и посмотрел на Юрия.

А хрен знает, может и не зря он приехал! Величество спал, и Бонк откуда-то знал, что тот уже двое суток без сна.

Ральф осмотрелся, нашел кнопку, опускающую шторку между водителем и пассажирами на заднем сидении, и попросил воды. Мужчина открыл бардачок и передал Бонку бутылку, и тот осушил её в один глоток.

– А газеты свежей нет у вас случайно? – Ральф понизил голос, ладонью вытирая губы.

– Должна быть, – ответил ему мужчина, и левой рукой нашел свернутую газету в двери.

Бонк пробежал глазами по заголовкам. Похороны Александра, похороны Дарема-старшего вечером того же дня. Красотка-вдова в шляпе с плотной вуалью. Военный конфликт с Саксонцами. Сообщение об отмене торжественной коронации. Да уж какое тут торжество? Ничего о договоре Большой Пятерки, зато целый разворот о белых радикалах, подрывающих государственный строй в непростое для страны время. И ничего о Холде и Алиане, ну хоть так. Это, наверное, неплохо.

Ральф оторвался от чтения и посмотрел в окно. Машина въехала в столицу и уже миновала окраину – впереди виднелся шпиль дворца. А и всё, новости закончились. Он аккуратно свернул газету, стараясь не шуметь бумагой, и всё же Юрий чуть слышно застонал. Просыпался.

– Дурные сны, ваше величество? – участливо спросил Бонк.

Император вздрогнул и недоуменно моргнул, глядя на Ральфа.

– Господин Бонк? – удивленно спросил он и, морщась от боли, потер виски. – Что вы здесь делаете?

Интересный вопрос. Ральф выгнул бровь – да, нахватался он привычек от Ника. В основном дурацких, но и полезной тоже обзавелся – промолчал. Молчание – золото. Или император из тех людей, что не сразу способны отличить явь от яркого сна, или у него провалы в памяти. И сложно сказать, какой вариант был бы удобнее Бонку.

Юрий поморщился, закрыл шторку, отрезав их от водителя, и опустил подлокотник между ним и Ральфом. Привычным жестом открыл и извлек оттуда бутылку воды и упаковку таблеток. Выдавив на ладонь несколько штук, закинул в рот, отвинтил крышку и сделал из горла глоток. Закрыл бутылку и, наклонив голову к плечу, он вновь посмотрел на Ральфа.

– Вы знаете, Ральф, что исследования господина Слоуна финансируются не только из бюджета армии, но и лично мною?

Бонк осторожно кивнул.

– Теперь знаю.

Что за таблетки, да в таких дозировках принимает Юрий? От головной боли и что-то посерьезнее? И не потому ли он так рьяно следит за исследованиями Слоуна, что сам таскается в больницу? Болен?

– Результаты энцефалограммы мозга одаренного настолько отличны от результатов обычного человека, что их невозможно перепутать, – улыбнулся Юрий. – Логично, что и реакции наши на усталость и раздражители, тоже отличаются. Приступы необъяснимой активности могут сочетаться с резким упадком сил и бессонницей, а та, в свою очередь, вызывает что-то вроде контролируемых разумом галлюцинаций. Благо, случается это не часто.

– Пожалуй, так оно и есть, – соглашаясь, хмыкнул Бонк. – Я похож на контролируемую галлюцинацию?

Юрий довольно расхохотался.

– Нет, господин Бонк. Не похожи. Вас невозможно контролировать.

Ральф дернул уголком рта, но ничего не ответил. Император умен, образован и, определенно, гораздо более опытен в словесных баталиях. К тому же непредсказуем. Лучше промолчать.

– И, возвращаясь, к моему первому вопросу, вы здесь, в автомобиле, Ральф, а значит, ослушались моего приказа и покинули дворец во время похорон. Отложим обсуждение причин этого странного поступка, сейчас интереснее его последствия.

– Последствия? – Ральф сощурился, мысленно признавая, что Юрий прав как никогда, ему более чем интересно. Ему не по себе. Настолько, что на спине выступил холодный пот, и к коже прилипла