– Как же мне наказать вас? – протянуло величество, впиваясь в Ральфа глазами.

Ральф оттянул ворот кителя и широко улыбнулся.

– А наказывать, это обязательный пункт программы? Может быть, я просто пообещаю так больше не делать?

Юрий показательно задумался, а потом, изображая непростое решение, кивнул.

– Хорошо. Так и сделаем. И чтобы сомнений в вашей честности у меня не оставалось, переведем вас на заочное обучение в Университет, господин Бонк.

Ральф вздрогнул. Сердце стучало. Император шутит? Наверное… впрочем, кто его знает?

– Почему заочное? – уточнил Ральф, и автомобиль остановился у ступеней дворца.

Слуга открыл дверь. Юрий снова поморщился, потянулся за еще одной таблеткой, запил её водой и, поставив ногу на асфальт, обернулся и ответил:

– Потому что образованием своего первого наследника я собираюсь заняться сам.

Бонк опередил слугу, открыл свою дверь и вышел на улицу.

– Вас проводят, – Император, подворачивая искалеченную ногу, шагнул к лестнице. – А мне, пожалуй, стоит поспать.

К Юрию, поклонившись, подошел секретарь. Ральфу осталось лишь кивнуть, и не только императору, но и военным наряду с гвардейцами, встречающим императора. Он узнал пару лиц.

– Приготовьте приказ о помиловании офицеров аэродорома, – на ходу бросил мужчине Юрий.

Император сделал еще один шаг вверх, обернулся и с улыбкой добавил, обращаясь ни к кому конкретно:

– И передайте господину маршалу, что эта милость оказана его людям только ради памяти покойного императора.

Бонк кашлянул в кулак. Да, хорошая вышла шутка, Холд оценит. Это надо даже откровенно неадекватную тиранию выкрутить себе на пользу, еще и любимого родственника уязвить. Пожалуй, учиться у такого человека могло бы стать настоящим удовольствием и счастливым билетом.

Если б не ненормальные реакции учителя на ученика.

Да и ученика на учителя… Юрий никогда не переходил черты. Двусмысленные намеки, осторожные прикосновения и взгляды, которые выводили из себя Ральфа. Вот и всё. Может быть, Бонк видит то, чего нет? В детстве принца замкнуло на любимой игрушке отца, а тут она перед ним. Живая, теплая, еще и говорит.

Как он там сказал, мозг одаренного работает по-другому? И реакции у них друг на друга тоже … нетипичные.

Юрий вошел в распахнутые двери, не обернулся, и Ральф взлохматил волосы. Напряжение схлынуло, и неподъемным грузом навалилась на плечи усталость. Куда идти и … зачем?

Далеко на севере остался единственный друг. Ник ищет сестру, но нельзя найти то, чего нет. Темнота молчит, она не обманет больше. Везде и нигде, в каждой тени она – Алиана.

Ральф остался один. Последний из Бонков стоит у ступеней императорского дворца. Бездомный и немного безумный.

Как и все одаренные.

Глава 12

Зима – время без красок. Белый снег, черные скелеты деревьев. Под низким небом даже пушистые ели кажутся серыми. Впрочем, я неправа. Это я не вижу красок. В моём мире три цвета: черный, белый и красный.

Я смотрела на догорающую крепость. Не глазами – собой. Всем Эдинбургским лесом. Рэндольф держал меня за руку и улыбался вместе со мной. Я подняла на небо глаза и у самых своих границ увидела самолет.

Невыносимая тяжесть упала на мои плечи, я рухнула на колени, зарываясь ладонями в снег.

– Что это? – спросила я у брата.

– Это – боль, – ответил он тысячей голосов. – Хозяин пришел за своей рабой.

– Рабой… – дрожала земля под колесами военного автомобиля.

Рэндольф легко подхватил меня на руки и прижал к груди. Он раздался в плечах, став копией Ральфа. Только старше, в уголках смеющихся черных глаз – морщинки.

– Не бойся, моя нежная девочка, – шепнул он мне, целуя в висок.

– Ты спрячешь меня? – я погладила брата по щеке.

– Зачем? – рассмеялся Рэн и аккуратно поставил меня на белый снег.

Алое пламя, которое почти затушили военные, ярко вспыхнуло вновь.

– Вернись! – плетью хлестнул приказ. – Вернись ко мне, Алиана!

«Я пришел забрать тебя», – вторили эхом в памяти слова старшего Холда.

Николас звал меня, стоя у белого камня в красном лесу. Он устало вглядывался в темноту и не видел моего лица. Юный и абсолютно седой. Что-то обожгло щеки. Нет, это не кровь. Она красная. Это – всего лишь слезы.

– И победители проиграли зову отравленной крови. Сначала отец. Потом сын. Все они умеют лишь брать. Видишь, девочка? Никакой разницы… – нарочито печально вздохнул Рэндольф.

– Ани! – крикнул Никки. – Вернись! Вернись или… забери меня…

Забрать?

Огонь в догорающей крепости задумчиво застыл и в один миг погас.

– Слова… – шепнул Рэндольф и вложил нож в мою руку. – Не стоит им верить.

Я сжала пальцы в кулак, чувствуя, как острое лезвие распарывает ладонь.

– Впрочем, почему бы не взять то, что так щедро предлагают?

Николас качнулся, под ногами его взметнулись алые листья. А я видела, как сыто сияет под его обнаженным телом напившейся крови белый жертвенный камень, и чувствовала, как мерно бьется в мою ладонь вырванное из его груди сердце.

– Нет… – тысячей голосов прошептала я, бросая лезвие в снег, обнимая его черно-алым туманом. Собою! – Нет, Николас, нет! Нет!

Мой Никки… Моё сердце! Содрогнулся лес, и кошмар растаял. Николас стоял у края темного зимнего леса.

– Алиана! – срывая голос, выкрикнул он. – Ани, пожалуйста, вернись. Я люблю тебя, Алиана! Пожалуйста!

Черный туман закрыл его лицо. Я рукой ухватилась за Рэндольфа и поймала белую ткань.

– Не смей. Не смей его трогать! – подняла на брата глаза и увидела себя: светловолосую девушку в домашнем, испачканном собственной кровью платье.

– Я люблю его…

– Любишь? – рассмеялась вторая я. – Твой дед тоже любил. И сам вручил нож убийце. Единственный друг. Предатель. Сила в обмен на три тысячи жизней, и человек получил безграничную власть, возомнив себя нашим хозяином. Император. Сначала отец, потом сын. Никакой разницы…

– Я люблю его! – упрямо повторила я.

Вторая Алиана опустилась на колени рядом, обняла и прижала меня к груди.

– Знаю, – она нежно погладила меня по голове. – Я ведь тоже его люблю.

– Ани! – отчаянно прохрипел Никки.

– Он был таким же, – она с улыбкой смотрела на его лицо. – Целитель. Один на поле боя среди тысяч умирающих. Кого спасать? Человек, которому подвластны чужие судьбы – почти божество. Война? Но её начали люди. Против таких же людей. Если они не ценят великий дар – жизнь, зачем целителю лечить? Война. Проще уничтожить всех. По белому снегу потекли реки алой силы, а новый бог получил всесильного раба.

– Раба?

– Рабыню! – я-она счастливо рассмеялась. – Человеку всегда мало, и он захотел быть равным тому, кого создал. Нельзя не выполнить приказ хозяина. Сила соткалась в слабое женское