Лица остальных родственников Мона не могла рассмотреть вполумраке. Круг света от лампы, стоявшей у кровати, выхватывал из тени лишьРоуан Мэйфейр. Женщина, лежавшая без сознания, выглядела невероятно маленькой ипо-детски хрупкой. Волосы, зачесанные назад, придавали ее лицу что-томальчишеское. Или ангельское.

Вглядываясь в эти застывшие черты, Мона напрасно пыталасьнайти хотя бы тень знакомого выражения. Все признаки индивидуальности исчезлибесследно.

— Я включал здесь музыку, — сообщил Майкл все темже приглушенным, мягким голосом. Он неотрывно смотрел на Мону, словно искал унее поддержки. — Завел старую виктролу. Виктролу Джулиена. А потом сиделкасказала, что, возможно, музыка раздражает больную. Звук действительносвоеобразный. Такой слегка… как бы это выразиться… царапающий. Ты не хотела быпослушать?

— Думаю, музыка раздражала сиделку, а не Роуан, —усмехнулась Мона. — Ты хочешь, чтобы я поставила пластинку? А может, лучшепринести сюда радио? По-моему, оно в библиотеке. По крайней мере, я видела еготам вчера.

— Нет, не стоит. Иди сюда, детка, посиди со мнойнемножко. Я так рад тебя видеть. Ты знаешь, я ведь разговаривал с Джулиеном.

Услышав это, Пирс вздрогнул. Еще один Мэйфейр, по имени,кажется, Гамильтон, бросил из своего угла изумленный взгляд на Майкла иторопливо отвел глаза. Даже старушка Лили подняла морщинистые веки и уставиласьна Майкла. Магдален, продолжая шептать молитвы, украдкой отвела глаза от своихчеток.

Майкл не обращал на реакцию родственников ни малейшеговнимания. Казалось, он позабыл, что в комнате полно народу. Или ему былопопросту наплевать.

— Да, я видел Джулиена, — сообщил он громким,возбужденным шепотом. — И он… Он так много рассказал мне. Но о том, что сРоуан случится… случится такое, он умолчал. Он даже не сказал мне, что онавернется домой.

Мона опустилась на низенькую, обитую бархатом скамеечку укровати.

— Возможно, Джулиен ничего не знал об этом, —вполголоса заметила она, так же как и Майкл, не обращая внимания на остальных.

— Ты имеешь в виду дядюшку Джулиена? — робко подалголос Пирс. Гамильтон Мэйфейр посмотрел на Майкла словно на достойное удивлениячудо.

— Гамильтон, а вы что здесь делаете? —осведомилась Мона.

— Мы дежурим около нее по очереди, — тихо ответилаМагдален.

— Мы просто хотим быть рядом, — добавил Гамильтон.

В подобной преувеличенной заботливости ощущалось нечтонарочитое — и в то же время безысходное. Гамильтону, скорее всего, было околодвадцати пяти лет. Весьма приятный молодой человек, отметила про себя Мона.Конечно, по части красоты и обаяния ему далеко до Пирса. И все же по-своему он,несомненно, обладает приятной наружностью, хотя в нем сразу чувствуетсяограниченность. Мона не могла припомнить, когда разговаривала с Гамильтоном впоследний раз. Прислонившись спиной к камину, он не сводил с нее глаз.

— Все родственники собрались здесь, — сообщил он.Майкл взглянул на Мону, как будто по-прежнему не замечал всех прочих и неслышал их голосов.

— Неужели ты думаешь, что Джулиен мог не знать, что сРоуан случилась беда? — недоверчиво спросил он. — Нет, ему навернякаизвестно все.

— Не думаю, Майкл, — мягко возразила Мона, стараясь,чтобы никто, кроме него, не разобрал ее слов. — Знаешь, есть такая стараяирландская поговорка: «Привидению неведомы дела живых». Кроме того, вряд ли этобыл Джулиен. Ведь в этот дом призраки не приходят.

— Нет, — усталым, но уверенным голосом заявилМайкл. — Это точно был Джулиен. Он приходил сюда. Мы говорили с ним оченьдолго. Несколько часов.

— Ты мог ошибиться, Майкл. Это как с пластинкой. Тывключаешь проигрыватель и слышишь поющий женский голос. Но этой женщины вкомнате нет.

— Джулиен был здесь, — спокойно, без всякогораздражения повторил Майкл. Потом, словно забыв о разговоре, он отвернулся отМоны и взял Роуан за руку. Для этого ему потребовалось некоторое усилие — рукаРоуан упорно стремилась оставаться вытянутой вдоль тела. Майкл нежно сжал ее впальцах, потом наклонился и поцеловал.

Моне отчаянно хотелось поцеловать его самого, погладить поголове, хоть как-то приласкать, утешить, ободрить. Сказать, что ей ужасно жальи его, и Роуан. Уверить, что все будет хорошо. Попросить не изводиться так. Ноона не находила нужных слов. К тому же в глубине ее души шевелилось подозрение.Скорее всего, думала она, никакого дядю Джулиена Майкл не видел. Похоже, онпросто сходит с ума. Она вспомнила о виктроле. Вспомнила, как они со СтарухойЭвелин сидели на полу в библиотеке и музыкальный ящик стоял между ними. ТогдаМоне хотелось завести виктролу, но бабушка Эвелин не позволила.

— Мы не должны слушать музыку, пока Гиффордждет, — сказала она. — Пока она лежит здесь, нам нельзя включать радиоили играть на пианино.

— И все-таки, Майкл, что сказал тебе дядюшкаДжулиен? — В голосе Пирса звучало обычное обезоруживающее простодушие. Нималейшей насмешки. Ему и в самом деле было интересно, что ответит Майкл.

— Вам, Мэйфейрам, нечего волноваться, — последовалответ. — У нас еще есть время. И я скоро узнаю, что нужно делать.

— Завидую вашей уверенности и осведомленности, —заметил Гамильтон Мэйфейр. — Лично я понятия не имею о том, чтопроисходит.

— Хватит об этом, — отрезала Мона.

— Нам следует соблюдать тишину, — впервые подалаголос сиделка. — Не забывайте, вполне возможно, доктор Мэйфейр слышит все,что мы говорим. — Сиделка энергично тряхнула головой, как бы призывая всехк вниманию. — Поэтому, сами понимаете, не стоит говорить ничего… что можетее встревожить.

Вторая сиделка, устроившись за маленьким столиком красногодерева и скрестив полные ноги в туго натянутых белых чулках, что-то быстрописала, не поднимая головы.

— Ты не голоден, Майкл? — участливо спросил Пирс.

— Нет, сынок. Спасибо.

— А я просто умираю с голоду, — заявилаМона. — Пирс, давай спустимся вниз, раздобудем что-нибудь поесть. Майкл,мы скоро вернемся.

— Обязательно возвращайтесь, — откликнулсяМайкл. — Господи, Мона, ты, наверное, валишься с ног от усталости. Я ведьтолько сегодня узнал, что твоей мамы больше нет. Поверь, мне очень, очень жаль.

— Все в порядке, — проронила Мона.