том числе с моими любимыми кильками. Без особой войны мне были дозволены две рюмки «Каберне». На сей раз за столом только самая сердцевина еще живой семьи: матушка, отец Владимир с Ниной Васильевной, Веня с приехавшей сегодня Леной, Мотя, потрясающий маленький Никодимчик и мы с Алей, принятые ими всеми и счастливые этим. Почти весь вечер беседа об устройстве Никодимчика: Алена предложила устраивать его в Капеллу к Чернушенко, что всем пришлось по душе. Следующий «рассказ» Алены — это о Кате, ее приходе к нам, путешествиях в Нарву и в Ленинград. Дома были около 11-ти. Напутственное благословение отца Владимира при отъезде.

25 июня.

Четверг. Серое небо. Дождь. Катя явилась сыренькая. Чувствую себя неважно. Полежал подольше, оклемался немного. За завтраком Аля пишет письмо к Норе об «испытании» Никодимчикиных данных и уезжает отдать его Лене. Скоро вернулась. Я записал дни до сих пор. А уже 2 часа дня. Аля по возвращении вымыла посуду, убрала, подмела горницы, затопила печку, сварила кашку-размазню. И только проделав все это, улеглась на веранде <…> В 6.15 вылез посидеть у сарая. Не очень-то посидишь, зябко, в воздухе острая сырость, комары лезут… Часов в 7 Аля пришла ко мне на диван: озябла на веранде. В 8 часов попросил Алю поесть. «Сейчас „Метрополь“ обслужит», — ответила Алена. Несмотря на частую топку печки, в доме очень свежо и прохладно.

26 июня.

Пятница. По-вчерашнему холодно и дождливо. Вдобавок что-то неприятно в желудке. Да и горячая вода «не пошла». Аля помогла помыться и даже опять затопила печку. Утешительно заплясали язычки пламени, забагровели тлеющие уголья, запахло печным теплом. Внезапно телефон: звонит Лена Буслова, сообщает, что поручение Али по поводу оплаты флейтистов во время Алиного отпуска директором не выполнено. Тут уж мы оба с Алей накалились добела. Я даже предложил ехать сразу в Ленинград. Обошлось звонком в Филармонию: как будто все в порядке, в чем заверил (не слишком надежный) Блиничкин.

Все-таки поуспокоились: я сел за писанину дней, Аля взялась за газеты. На часах — 1 час 50 минут. Аля — на моем диване, я у полки, где книги, на ней удобно писать. После обеда (снетки в томате, супчик из судака, пельмени, компот) дрема в кресле. Проснулся, Аля за чтением на моей постели. За окошком светло, ветерок покачивает ветки, светит яркое солнышко. Уже 5 часов 40 минут. В 8-м часу полистал томик Короленко. «В пустынных местах» — и сладостна старина, и горестно читать о ней… Ведь от нее и пепла-то не осталось, от родимой… А ведь в сердце-то она живет еще и будет жить, долго ли? Еще полистал «Рисунки Пушкина», «Печерскую лавру» и «Вечный город». А Алена читает что-то «потрясающее» про собачку! В 9 часов вечера приехали Муся и Боб. Около 9-ти позвонил Марис. Аля позастряла у Копелей. Муся очень тепло меня встретила. Мы с Алей улеглись рано, около 11-ти.

27 июня.

Суббота. …В 1 час 10 мин. поехали в Нарву закупить кое-что: помидоры, огурцы, черешни; книги по ботанике. Мне Аля подарила «Жизнь растений». В канцелярском магазине дополнительные блокноты. (Нежданные снетки!)

Небо затянуто пухлой облачностью, но светло очень и теплее вчерашнего. <…> Аля приготовила тем временем обед, в 4.40 позвала к столу. Был дождь, были и громовые раскаты… и по-прежнему серо и облачно. Подремал на диване, Аля у себя на постельке читает. Уже 6 часов 25 минут. Я просмотрел картинки в ботанических книгах. Плохо мне что-то… Неладно с сердцем. Уже 8.30. (Аля о Сикстинской Мадонне и младенце…) 9.30 сбитые сливки, колбаска, салат из огурцов и помидор. У окна кухни лежит убитая Катей ночью крыса. Топится плита, блаженно тепло. Оба на диване. Господи, спаси и сохрани. Алена восторгается автором, которого читает: Иоханнес Семпер.

28 июня.

Воскресенье. Ночь благополучная, хотя вечером у Али болел затылок. После завтрака лежу в кресле, у калитки толпятся Гуревичи и Яков Михайлович. Аля проследовала в лавку за «водицей». День, конечно, холодноватый, но бодрый, в светлых тучах, без дождя пока. Топится печка; Алена пошла «к времяночке», я — тоже. Постепенно наползли тяжелые низкие облака, и начал поплевывать дождик. В 2 часа ушли домой. Алена приступила к готовке. Присутствовал сегодня при готовке Аленой обеда. Все, что она творит, «кулинаря», так же талантливо, сосредоточенно и умно, как и все, что она делает. Конечно, первая важность — это мое питание и сытость, но это же и последнее дело. Важно же: вкус, аппетит, удовольствие от трапезы, кои я должен получать; глубочайшая забота о благе, пользе, делании мне добра. В пример приведу картофельное пюре, которое можно сравнить лишь со знаменитым пюре эконома Боброва из лесковских «Инженеров-бессребреников», которое не было жидким и струилось этакой волной с ложки и отличалось особенным вкусом… Отобедали в 3.30, и я — в кресло, Алена с книгой. Проснулся в 4.30, за окном ласковое светит солнышко, тихо, светло. Вечером в 6 часов пришлось попросить Алену опять постричь ногти на больших пальцах ног. Когда стригла, сжалось сердце при виде ее седых (пока отдельных) волосиков, тоненьких, как серебряные паутинки… Пошли к сараю; беседа о наших родных старушках, так горестно ушедших. Какая радость была бы мочь увидеть их, пойти к ним. Но нет… Алена рассказала мне еще раз, как все произошло, как «исполнился срок» (о кремации Нины Сергеевны…).

Потом Аленино credo будущей жизни, где «нет ни печалей, ни воздыханий, но Жизнь бесконечная…». (Совпадает ее ощущение со словами Церкви!)

Высоким, чистым становится прозрачный вечер; бездонность его. Коп пришел, помылся в баньке, подсел, «о том о сем». Незаметно опять нахмурилось, стемнело, комары налетели, реденько закапало… К 8-ми пошли ужинать. Аля — на телефон с тетей Валей. К 9-ти — дома: обсуждение ужасов хода ремонта в Ленинграде… Около 10-ти опять немного Короленко, затем уборка на ночь. Опять затучило, даже сумерки сгустились, тишь, молчание.

29 июня.

Понедельник. Ночью около 4-х вскочила ко мне на кровать Катя, мокрехонькая до волосинки: пришла с дождя, а дождь в ночи, слышно, дружный, упорный. Алена не пошевелилась: не хочет пробуждаться.

Утро ясное, солнышко. После завтрака Аля убирает комнатки, я — записал дни (12.30 дня). Потом Аля пошла в душевую «ополоснуться», потом посидели с ней у сарая. Ветер переменился: облака плывут на восток; вместе с пронизанным светом пологом облачности плывут пятна чистой синевы. В 2 часа Аля приступила к готовке обеда. Я — на горку один. Начал