зацветать красный клевер; у самой земли, в чаще трав, медленно прогудел шмелик, летел, тщательно выбирая путь, не задевая ни травинки. Прилетала большая ворона, посидела на развилке высокой сосны, огляделась и полетела дальше. Это нынче первая ворона, которую я увидел здесь. Можно предположить, что «спасители» природы успешно уничтожают ворон, как и весь прочий живой мир… Этот мой участок уже сейчас можно назвать лесом, так он зарастает хорошо: быстро растут сосенки, очень много юных рябинок, клены. После обеда подремал. Как собрались в магазин, Алена еле встала: очень болела спина. <…>

К 6-ти — в электромагазин за штепселем для настольной лампы: конечно, выходной. К матушке. Она в платочке и пикейной шапочке от комаров на огороде. Живет матушка одна: Мотя смылся… Пока сидели, наплыла с моря туча, громыхнуло, полило… Дома ждет на телефоне Геллер. <…> Темно, затучено, ненастно. Поужинали. Гнездимся все на диване. <…>

30 июня.

Вторник. День очень яркий, но сильно дует порывистый ветер. После обеда, в 4 часа, поехали промышлять в лавки в Нарву: в «Океане» нашли окуневое филе; в электромагазине — штепселя; в мебельном магазине Алена оторвала шелковые подушки, которых, по ее мнению, у нас нехватка; заглядывала Аля и в магазинчик, где фарфор. Вышла из него в полном упоении; домой ехали через «старый город» Нарвы. Прелесть этого района несказуема. Невольно вспоминаешь Кукуй, Лефортово, понимаешь влияние, кои они оказали на выпялившего на них зенки Петра-Котобрыса!! В Усть-Нарве зашли в «Альбатрос», и там послала нам судьба нежданно-негаданно копченое сало! Что касается стиральной машины, то купить ее можно только при постоянной эстонской прописке.

Когда ехали домой, позанесло, но вечером опять медленно разъяснело, настлались высокие тучки и стала светлая тишина… (угощался у нас Катин кот).

1 июля.

Среда. Легли вчера мирно. Проснулись сегодня, — тоже. Утро серенькое (ночью был дождь), прохладное. Все как обычно.

На завтрак гениальная Алина пшеничная каша: крупинка от крупинки и корочки. Записал вчерашний день и до сих пор. Аля, слышу, у Фиры. Говорила с Левитом. Левит спрашивает, не нужно ли чего. 1 час дня. Аля затопила печку, зовет на воздух. Пошли к яблоне. На крыльце — Мура с очередной внучкой, Фира и еще одна тетка. Тучи — с юго-запада, но небо сохраняет голубой купол чистым. Аля излагает монографию Янсонса как принципиально правильную. 2.45 мин. ушла домой. До ухода рассказала содержание Р. Салури «Рыба в лесу» (жуть яви…). Остался один, слежу за полетом стрижей. Их нынче очень мало. 3.30 Аля на крыльце с веником, потом ко мне. Беседует с Софьей Васильевной. Обед. Сон в кресле. В 5 часов встал. День — все голубой. Сидим на веранде, Аля накрывает стол к приезду Янсонсов, которые приехали в 8 часов вечера. Когда коснулись оркестра, не удержался от волнения, резкости по отношению к Але, которая вмешалась в разговор. Получилось пренеприятно. Уехали они около 12 ночи, а в 8 утра им надо уже отвозить Ираиду…

2 июля.

Четверг. Весь день под знаком ядовитого осадка от моего поведения вчера вечером, осадка и физического, и уж конечно морального.

Провалялся весь день почти… В 7 часов пришла Гордзевич с тончайшим букетиком, как всегда утешительная и умная. Вечер у нас с Алей благополучный, но у Али ночью страшный сон из ее цикла: даже кричала во сне.

3 июля.

Пятница. День лучезарный, теплый. Записал эти дни, до сих пор. Аля, в своей голубой, такой милой кофточке, чинит белье на веранде (12 часов 15 мин.), а вчера вечером в заулке у колодца — чистила судаков (!).

Пошел к ней. Рассказала мне, что 1 июля был день Инны, о котором я… забыл, забыл и о вчерашнем дне ее похорон. Хорош, нечего сказать… Пошел и долго сидел между грабом и белой сиренью, слушал шелест большого клена, вскрики чаек, кружащихся над домом. К 3-м пришла Катя, а за ней и Аля. Посидели в нашей ложбинке под горкой, Аля сообщила, что готов обед.

После обеда, как всегда, дрема в кресле, Аля читает на «моем» диване, я — листаю книгу о С.С. Прокофьеве рядышком. К 6-ти подобрались всей колонией у сарая: Катя, Аля, Фира, Муся, Коп и я. Сидели, пока солнышко не опустилось за сосны, не наползли предвечерние тени. Поднялся ветерок, сильно посвежело… Пошли с Аленой ужинать (форшмак!!!) — было уже около 8-ми часов. После ужина оба на старых местах, любовались пожаром заката на пылающих огнем стволах сосен, быстро отгоревших и утонувших в сумеречных тенях вечера.

4 июля.

Суббота. Солнечно, но кой-где залегли тучки. Подувает свежий ветерок. После завтрака записал эти листки. Алена копошится, готовится к завтрашнему нашему отъезду в Питер… И уже утро пронеслось, и уже без десяти час дня. Аля: «Надо судачка оформить: часть поджарить, часть на уху. Поджаренного с собой возьмем». 2.30 — лежу, сердцу плохо. Последствие разговора 1 июня с Янсонсом… Голоса на кухне, появилась Таня. 3 часа, Аля готовит, ушла в магазинчик. <…>

5 июля.

Воскресенье. Еще не погасили вчера на ночь свет, как на пороге возник Юлин кот. Когда заметил, что я его вижу, — исчез, как не был. Я разбудил (очень жаль) Алену. Ее хождение по восстановлению «хозяйских» прав Кати, открывание для нее окна в кухне.

Сегодня голубое утро и тихий разговор листьев. Полеживаю в кресле, Аля готовит багаж и обед. В 3 часа 12 мин. отъезд в Ленинград. Катя, как хозяюшка, провожает до половины дорожки, где и остается: садиться в машину не в ее интересах. Едем благополучно, машин мало. В 7-м часу дома. Вопреки ожиданию, встреча с вещами и стариками приятна. Тетя Валя заботливо кормит. Ночка не отходит от Алены. Я не ощущаю своих недугов. Хорошо ложимся, засыпаю мгновенно.

6 июля.

Понедельник. В 7 часов нечаянно бужу Алю. В 10.40 она уезжает в Консерваторию. Сегодня, к сожалению, мокрота и очень чувствую сердце… Ну да что, ничего не поправить: пора уже не замечать… но легко сказать…

Почитал свои стихи: очередной раз подивился — ведь есть по-настоящему неплохие!

То сверху, то снизу несутся удары молотков, то грызущая стенку дрель, но, как ни странно, переносится это довольно легко и даже вызывает ощущение некой домовитости. В 3 часа (до обеда), как всегда, с потрясенным сердцем перечел страницы воспоминаний Ксении Георгиевны о последних дня Стравинского… В 7-м часу Алена: все благополучно. Но без приключений мы все же не