Станет ли этакий тип – из тех, что ради шутки подложат тебекнопку на стул или сунут зажженную спичку между пальцев ног, пока ты спишь, –улепетывать, когда ты на этот стул сядешь или проснешься, засучив ногами?Конечно, не станет. Иначе какой смысл во всем этом веселье?

«Я уверен, что ты где-то поблизости, – думал Алан. – Тыхочешь досмотреть представление до конца, повеселиться от души. Разве не так,сукин ты сын?».

Он сидел в машине и пытался представить себе человека,способного сплести такую густую и ажурную сеть и затянуть в нее столько жертв.Он был слишком глубоко погружен в свои размышления, чтобы заметить машину,припаркованную по соседству, – старую, скорее старинную, но сконструированнуюудивительно – длинную, гладкую, обтекаемую – похожую на некое аэродинамическоеустройство. Это был, можете не сомневаться, «такерталисман».

«Как тебе это удалось? – спрашивал мысленно Алан. – Еще намногие вопросы тебе предстоит ответить, но на этот – немедленно. Каким образомты все это устроил? Как тебе удалось за кратчайший срок узнать о нас такмного?». «Брайан сказал, что мистер Гонт вообще не человек». При свете дня Аланотбросил бы эту мысль, как отбросил предположение, что амулет Полли явлениесверхъестественное. Но теперь, в темноте, зажатый в кулак разбушевавшейсястихией, глядя на витрину магазина, белесую как бельмо, он начинал задумыватьсяо том, что эта идея не лишена мрачного смысла. Он вспомнил, как приходил кмагазину, чтобы познакомиться с мистером Гонтом, вспомнил, какое странноеощущение появилось у него, когда он прижимался лицом к стеклу витрины изагородился с обеих сторон ладонями, чтобы не отсвечивало. Ему показалосьтогда, что за ним наблюдают, хотя в магазине не было ни души. И не простонаблюдают, а со злобой и ненавистью. Чувство было настолько сильное, что он намгновение перепутал свое собственное отражение в стекле с лицом наблюдателя.

Как глубоко было тогда это чувство… как настоятельно. Апотом Алан вспомнил то, что говаривала ему бабушка, когда он был еще маленьким:«Голос дьявола слаще меда».

«Брайам сказал…».

Каким образом мистер Гонт проник в самые глубокие тайникиКасл Рок? И почему, ради всего святого, именно Касл Рок – такого крошечного иничем не приметного городишки?

«…мистер Гонт вообще не человек».

Внезапно Алан резко наклонился к полу со стороны пассажирскогосидения. Он уже думал, что эта штука исчезла, вывалилась каким-нибудь образомиз машины во время долгого переезда, но пальцы его тут же натолкнулись нажестяную округлость банки. Оказывается, она просто закатилась под сидение. Онвыудил ее оттуда, разогнулся, и знакомый внутренний голос, притихший было стого времени, как Алан оказался в палате у Шона Раска (а может быть, он и несмолкал, просто Алан был слишком занят другими проблемами), заверещал снова,счастливый, что его наконец услышали.

«Эй, Алан, привет! Я тут немного задержался, ты уж извини,но не надолго, как видишь. Что там у тебя? Банка с орешками? Нет, конечно,всего лишь имитация, правда? Это последняя игрушка, купленная Тоддом в Обурне,в Магазине Новинок, правильно? Банка с этикеткой орешков-ассорти совсем какнастоящая, а внутри – змея. Пружина, завернутая в хлопчатобумажную ткань. Когдаон показал ее тебе – глаза сияют, губы улыбаются, помнишь? – ты сказал: положиэту дурацкую штуку назад. Лицо его сразу огорченно вытянулось и уголки губпоползли вниз, но ты сделал вид, что не замечаешь, так? Ты сказал ему… Постой,что ты ему сказал?».

– Дураки быстро расстаются с деньгами, – с тоской в голосенапомнил самому себе Алан.

Он вертел банку в руках и вспоминал лицо Тодда. Вот что яему сказал.

«Ну дааа, тоооочно! – Радостно завопил голос. – Как я могзабыть.

Хорошо, что ты мне напомнил! Хорошо, что ты напомнил намОБОИМ. В тот день только Энни спасла положение и сохранила мир в семье –попросила тебя сменить гнев на милость и разрешить Тодду купить эту игрушку.Она сказала… ну надо же, опять забыл. Что она сказала?».

– Она сказала, что игрушка и в самом деле забавная, что Тоддво всем повторил меня самого и что ребенком он будет всего лишь раз в жизни.

Голос Алана охрип и дрожал. У него уже глаза были на мокромместе. Ну и что? Ну и что, в конце концов? Почему он не может позволить себепоплакать, если знакомая боль вернулась и окутала сердце старым рванымполовиком?

«Больно, правда? – спросил голос его депрессии – виноватый,самоистязающий – спросил с сочувствием, которое, как казалось Алану, былонасквозь фальшивым. – Так больно, как будто существуешь внутри старой песенки встиле кантри, повествующей об утерянной любви и погибших детях.

Когда так болит, ничего хорошего не жди. Спрячь банкуобратно в «бардачок», приятель. И забудь о ней. На следующей неделе, когдакончится все это безумие, продашь старую машину вместе с банкой. А почему бы инет? Это ведь всего-навсего дешевый розыгрыш, который может прийтись по душеребенку и таким, как Лилэнд Гонт. Забудь о ней. Забудь…».

Алан заставил голос замолчать. До сих пор он не знал, чтоспособен это сделать, и теперь обрадовался, в будущем такая способность можетпригодиться… если, конечно, у него есть будущее. Он вертел в руках банку истарался смотреть на нее не как на символ погибшего сына, а как на предметсобственных иллюзионных опытов: волшебную палочку, цилиндр с двойным дном илипечально известный складной букет, до сих пор скрывающийся под ремешком часов.

Волшебство, чудо – разве не ради этого все усилия? Новолшебство и чудеса тоже бывают разные. Злой волшебник не стремится вызвать улюдей восхищение и счастливый смех, он ставит своей целью превратить их в стадоразъяренных быков – и все равно это волшебство. А какова основа всякого чуда?Обман. Змея пяти футов длиной, состряпанная из пружины и ткани и спрятанная вбанке из-под орехов… или. Алан подумал о Полли, болезнь, которую подносят какисцеление.

Он открыл дверь машины и вышел под проливной дождь, так и невыпустив банки из левой руки. Теперь, справившись с первым, самым тяжелым,приливом чувств, он с некоторым удивлением вспоминал, как противился покупкеэтой игрушки. Всю свою жизнь он восхищался чудесами и будь сам ребенком, неудержался бы от искушения купить такую змею в банке. Так почему же он не хотел,чтобы игрушку покупал Тодд? И старался даже не замечать огорчения сына отсвоего отказа. Не ревновал ли он к юности Тодда и его энтузиазму? А может быть,разучился восхищаться простыми чудесами? Почему?

Алан не знал. Уверен был только в одном – этот трюкпонравится мистеру Гонту, и поэтому он взял банку с собой. Нагнувшись снова вмашину, Алан достал из ящика с инструментами на заднем сидении большой фонарьи, пройдя мимо капота «такер-талисмана», так и не обратив на него внимания,вошел под зеленый навес магазина Нужные Вещи.