Ирка посмотрела на копье, древко которогосотрясалось нетерпеливой и обиженной дрожью.

– Стекло мешалось… – сказала она.

– С каких это пор копью валькирии можетпомешать стекло? Оно попадет в цель в любом случае, если брошено срешимостью, – уверенно произнес Матвей.

Ирка покорно кивнула. Она отлично знала, чтоБагров прав. Какой смысл врать и отрицать очевидное?

– Я не смогла, – призналасьона. – Ты же знаешь, что копьем валькирий нельзя ранить. Если оно вкого-то попадает, то это уже окончательно.

– Ну и прекрасно! В каких-то вещах чемокончательнее, тем лучше.

– Нет, не прекрасно! – рассердиласьИрка. – Они ведь только схватили Антигона! Не убили, а лишь отняли булавуи потащили в машину! Не смотри на меня как доктор! Я знаю, о чем ты думаешь!Что добро должно быть с кулаками! А ну как кулаки перевесят? И очень даже легкомогут перевесить!

Багров не стал затевать спор.

– По мне так, чем раньше пресекается зло,тем меньше оно успевает натворить и тем с меньшими потерями выкорчевывается.Прижжешь маленькую ранку – не будет язвы… – только и сказал он.

Помолчал, посмотрел на следы шин и добавил:

– Странно, что Антигон не успел ничегосделать. Обычно у него обостренное чувство опасности! Конечно, я тоже егосхватил, но я-то другое дело! У меня было время приготовиться.

– И правда странно. Может, его так сильнотоком шарахнуло, что он ничего не соображал? – предложила вариант Ирка.

– Не в том причина. Тут что-то другое…

Багров вошел в подъезд и, бросив задумчивыйвзгляд на выкорчеванную без усилий железную дверь, остановился у электрическогошкафа. В шкафу что-то гудело и тряслось. Кисло, до щекотного чувства в языке,пахло паленой проводкой. На пыльной резиновой оплетке одного из кабелей яснообозначились четыре пальца и черта от ногтя. Похоже, Антигон пыталсяудержаться, когда его выволакивали.

– Никаких особых следов борьбы. Взялитепленьким. Убивать не стали, потому что явно хотят что-то узнать. Заметь, что вопитьАнтигон начал уже на улице! – сказал Багров.

– И что это значит?

– Ты ощутила сильную головную боль занесколько секунд до того, как мы услышали крик?

– Да. Мне показалось, что голова у менясейчас взорвется.

– Мне тоже было не особо приятно, хотя яи успел блокироваться. Тут с вражеской стороны сработал сильнейший интуитивщик.Он послал волну боли, которая на несколько секунд лишила Антигона способностисопротивляться. Если мы с тобой почувствовали это наверху, через кучу ступенейотсюда, то что испытал твой кикимор внизу?

Несмотря на то что ситуация быламалоподходящая, Ирка не стала сдерживать улыбку.

– Я примерно знаю что, – сказалаона.

– Что?

– Крайнее удовольствие!

Главное – заставить врага сломаться ипятиться. Когда идешь обратно, «Налево – еще раз налево» превращается в«направо – еще раз направо».

Арей

– Ну и где дырки от пуль? –критически спросил Меф, дважды обойдя длинный черный автомобиль, ожидавший их увхода.

Мамай сплюнул сквозь зубы и толкнул ногойколесо.

– Нэту дирок, – сказал он.

– Что, серьезно? Не ожидал от тебятакого, – удивился Буслаев.

Мамай осклабился.

– Слюшай, зачэм абыдыт хочишь? Кагдамашин с гора упал и савсэм всех убил, какой такой дырка, а? – сказал он.

Убедившись, что Мамай и здесь не изменил своимпривычкам, Меф влез в автомобиль. Немного погодя к нему присоединились Дафна скотом и Арей. Мамай захлопнул за шефом дверцу, сел за руль, и длинная машина,нетерпеливо зарычав, рванулась с места.

Замелькали, расплетаясь, переулки. Завизжалитормозами потоки машин на внезапно плеснувших запретом светофорах. Голубоватойподсветкой горели приборы. Размазалось по стеклу плоское отражение от мертвеннозастывшего лица Мамая.

Меф и не заметил, как они выскочили из города.Надвинувшийся вечер скрещивал лучи фар. Арей не двигался. Его тяжелая головабыла опущена на руки. Рядом, отодвинувшись от него насколько возможно инастолько же придвинувшись к Мефу, сидела Даф.

– Поменяйся со мной местами, а? Не хочу яздесь! – прошептала она Мефу и, не дождавшись ответа, перебралась к окну.

Теперь Дафна и Арей оказались по краям,Буслаев же посередине между ними, да еще с нагло угнездившимся у него наколенях Депресняком.

– Хорошо сидим, э? По степени градациимрака, а? – не открывая глаз, насмешливо произнес Арей.

– Или света, – упрямо сказала Дафна.

Она не желала, чтобы мрак вновь перекинулмежду собой и Мефом незримый мостик общности, по которому зашагают кожанымисандалиями мертвые его легионы.

Ей подумалось, что в человеческом мире чистаяпобеда над тьмой почти невозможна, как невозможно вброд перебраться черезжидкую трясину, не запачкавшись. В конце концов, наполовину проигрыш – этонаполовину победа. Главное, куда после битвы обращено лицо сражающегося.

Машину тряхнуло. Мамай ради экспериментасвернул со встречной полосы на свою, по касательной зацепив шарахнувшийсялегкий грузовичок.

– Дывадацать пять! Вэсэло, а? –сказал Мамай, кинжалом делая зарубку на руле. Это он считал аварии с началапоездки.

Меф давно не смотрел на дорогу. Его большезанимала сохранность собственных брюк, которые в двух местах уже прорезалбритвенными своими когтями Депресняк. Меф попытался незаметно согнать кота сколеней, и тогда Депресняк, которому не хотелось слезать, выпустил когти уже наполную. Меф взвыл.

– Это потому, что ты его гладил! –сказала Дафна, спасая Буслаева от кота.

– Но ему же нравилось!

– Мало ли! Отдельным котам удовольствиестрого противопоказано! От удовольствия они начинают мурлыкать и выпускатькогти, – подтвердила Дафна.

– Зоркое наблюдение, светлая! Большинствулюдей счастье тоже противопоказано. Они мгновенно начинают искать, чем себянаказать, и чуть ли не битое стекло грызут, – насмешливо подал голос Арей.