Ламар побренчал кубиками льда в стакане, задумавшись.

– Наберешься немного цинизма, профессия работает на тебя.Когда ты учился, ты наверняка вынашивал благородные идеи о том, каков долженбыть порядочный юрист. Борец за права личности, защитник Конституции, последнееприбежище обиженных, принципиальный адвокат, стоящий на страже интересов своегоклиента. После шести месяцев практической работы ты начинаешь понимать, что тывсего лишь наемник, ловко подвешенный язык, продавшийся большим боссам,доступный любому мошеннику и подонку, имеющему достаточно денег, чтобыоплачивать твои сумасшедшие гонорары. И ничто уже не тревожит твою совесть. Всепривыкли думать, что право – удел достойных, но ты столкнешься с такимколичеством бесчестных юристов, что тебе захочется поставить на этой профессииточку и попытаться подыскать себе работу почище. Да, Митч, ты станешь циником.А это грустно, поверь.

– Может, не стоило тебе говорить мне об этом в самом начале?

– Но ведь за это тебе будут платить. Ты не представляешьсебе, какую грязную и нудную работу готов выполнять человек за двести тысячдолларов в год.

– Грязную и нудную? Но это звучит просто страшно, Ламар.

– Мне очень жаль, Митч. Все не так уж и плохо. С четвергамой взгляд на жизнь совершенно изменился.

– Может, хочешь посмотреть на дом? Он неплох.

– В другой раз. Давай-ка поболтаем.

Будильник, стоящий на столике у новой кровати, взорвалсятрезвоном в пять утра, но Митч тут же усмирил его. Пошатываясь от сна, онпробрался через темный дом к задней двери, где его уже Нетерпеливо ждал Херси.Он выпустил пса во двор, а сам отправился в душ. Через двадцать минут он зашелв спальню, поцеловал спящую жену – она даже не пошевелилась.

Улицы были пусты, и он добрался до Бендини-билдинга всего задесять минут. Митч решил, что день начнется для него в пять тридцать утра,если, конечно, кто-нибудь не придет еще раньше. Тогда завтра он будет на местев пять, в четыре тридцать или в любое другое время, но – первым. Сон – чепуха.Сегодня он будет первым в офисе, и завтра тоже, и так каждый день до тогомомента, когда он станет компаньоном. Если у других на это уходило десять лет,то он добьется своего через семь. Он твердо решил стать самым молодым в историифирмы компаньоном.

Автостоянка у здания фирмы была обнесена цепью на столбиках,у въезда стояла будка охраны. На месте, где он должен был ставить свой “БМВ”,между двух желтых полос, прямо на бетонном покрытии краской нанесено его имя. Уворот Митч притормозил, ожидая, пока их откроют. Из темноты появился охранник вформе, подошел к дверце автомобиля. Митч нажал кнопку, стекло поползло вниз, ив образовавшуюся щель он протянул охраннику пластиковую карточку со своейфотографией.

– Вы, должно быть, новенький, – проговорил тот, гладя напропуск.

– Да. Митч Макдир.

– Читать я умею. По машине можно догадаться.

– А как ваше имя?

– Датч Хендрикс. Тридцать три года в полицейском управленииМемфиса.

– Рад знакомству, Датч.

– Взаимно. Ранняя пташка, да?

Митч улыбнулся и забрал у него пропуск.

– Нет. Я-то думал, что все уже давно здесь. Датч сделал вид,что улыбается.

– Вы первый. Чуть позже появится мистер Лок. Воротараспахнулись, Датч махнул ему рукой в сторону стоянки. Митч нашел свое имя,выписанное белой краской, и загнал свой чистенький “БМВ” на место в третьемряду от стены здания. Подхватив с заднего сиденья изящный кожаный чемоданчик,совершенно пустой, он аккуратно прикрыл дверцу автомобиля. У входа в здание егоуже поджидал новый охранник. Митч представился и ему, глядя, как тот открываетдверь. Он посмотрел на часы: ровно пять тридцать. Стало чуть легче на душе –значит, пять тридцать достаточно рано для того, чтобы быть первым. Значит,остальные еще спят.

В углу его кабинета на полу стояли три ящика, куда он вбеспорядке свалил накопившиеся за годы учебы книги, папки, блокноты, тетради.Подняв один из ящиков, Митч поставил его на стол, начал разбирать содержимое.Извлеченное он тут же раскладывал отдельными кучками на столе.

После двух чашек кофе в третьем ящике он обнаружил материалыдля подготовки к экзамену. Потянулся, подошел к окну, поднял жалюзи. Светлеестало ненамного, поэтому он и не заметил внезапно появившейся в дверном проемефигуры.

– Доброе утро!

Митч резко обернулся и уставился на вошедшего. – Вы испугалименя, – сказал он и глубоко вздохнул.

– Прошу прощения. Я – Натан Лок. По-моему, мы невстречались.

– Меня зовут Митч Макдир, я новичок. Они пожали друг другуруки.

– Да, знаю. Это моя вина, что мы не встретились раньше. Вовремя ваших двух первых приездов я был довольно-таки занят. Мне кажется, явидел вас на похоронах в понедельник.

Митч согласно наклонил голову, хотя и был уверен, чтонаходился от него на расстоянии не меньше ста метров, иначе бы он сам егозапомнил. Уж, во всяком случае, глаза – холодные, черные, окруженные черными жеморщинками. Глаза сильного человека. Незабываемые глаза. Волосы на голове Локабыли совершенно белыми, редкими на самом верху и погуще над ушами, их белизнарезко контрастировала с цветом лица. Когда он говорил, глаза сужались, черныезрачки начинали неистово сверкать. Недобрые глаза. Знающие глаза.

– Очень может быть, – выговорил Митч, захваченный врасплохэтим самым зловещим из виденных им прежде лиц, – очень может быть.

– Я вижу, вы встаете рано.

– Да, сэр.

– Что ж, хорошо, что вы пришли к нам. С этими словами НатанЛок оставил Митча одного, Митч даже высунул голову в коридор, а потом запер засобой дверь. “Ничего удивительного в том, что его держат на четвертом этаже,подальше от всех”, – подумал он. Теперь ему стало ясно, почему не стоиловстречаться с ним до того, как он подписал контракт с фирмой. Он мог быпередумать. Спрятать бы этого Лока подальше от будущих кандидатов! У негопросто дьявольское обличье, право слово. “И глаза, – сказал Митч про себя, усаживаясьв кресло и устраивая ноги на столе. – Глаза”.

Как Митч и предполагал, Нина принесла с собой кое-чтоперекусить. Она вошла в кабинет ровно в восемь тридцать, предложила емупончиков, и он взял пару. Она тут же поинтересовалась, стоит ли ей по утрамприносить чего-нибудь легкого подкрепиться. Митч сказал, что это было бы весьмалюбезно с ее стороны.