– Мне он нужен в субботу, в первой половине дня, и повозможности без шероховатостей. Я пошлю свою секретаршу, чтобы она объяснилаНине, как найти в компьютере формы соглашений, это сэкономит время на диктовкеи печатании. Я знаю, получается не совсем справедливо, но от Кэппсасправедливости ждать не приходится. Он любит требовать. Он сказал мне, чтосделка должна быть заключена в течение двадцати дней, иначе она превратится вмыльный пузырь. Теперь все висит на нас.

– Я все сделаю.

– Молодчина. Встретимся завтра в восемь утра, чтобыпосмотреть, далеко ли мы продвинулись.

Эйвери нажал на одну из кнопок с мигающей лампочкой и началс кем-то спорить. Митч вернулся в свой офис, уселся и посмотрел на папкуКэппса, едва видневшуюся из-под груды записных книжек.

В дверь просунула голову Нина.

– Вас хочет видеть Оливер Ламберт.

– Когда?

– Как можно быстрее.

Митч посмотрел на часы. Прошло только три часа рабочеговремени, а он уже чувствовал себя уставшим.

– Он не может подождать?

– Не думаю. Обычно мистер Ламберт никого не ждет.

– Понятно.

– Вам лучше пойти сейчас же.

– Чего он хочет?

– Этого его секретарша не сказала.

Митч надел пиджак, поправил узел галстука и поднялся начетвертый этаж, где его уже ждала секретарша босса. Представившись, онапоставила Митча в известность о том, что уже тридцать один год работает вфирме. Она была второй секретаршей, нанятой мистером Бендини после того, как онобосновался в Мемфисе. Ее имя было Ида Ренфро, но она привыкла к тому, чтобы еезвали просто миссис Ида. Проведя Митча в кабинет Ламберта, она прикрыла за нимдверь.

Оливер Ламберт встал из-за стола и снял очки – онпользовался ими лишь для чтения. Тепло улыбнувшись, положил свою трубку наспециальную бронзовую подставку.

– Доброе утро, Митч, – произнес он мягко и неторопливо, какбудто бы время для него ничего не значило. – Давай-ка сядем вон там, – повел онрукой в сторону дивана. – Может быть, кофе?

– Нет, спасибо.

Он опустился на мягкие подушки, в то время как сам Ламбертпредпочел жесткий стул с подлокотниками, стоявший немного в стороне и дававшийему возможность смотреть на собеседника сверху вниз. Митч расстегнул пиджак,постарался расслабиться. Скрестив ноги, принялся рассматривать носки своихновых ботинок – всего двести долларов, час работы для сотрудника фирмы, гдеденьги, казалось, не зарабатывали, а печатали. Он хотел расслабиться, а памятьуслужливо напоминала о панике в голосе Эйвери и отчаянии в его глазах, когдатот слушал слова своего собеседника в Хьюстоне. Всего лишь второй рабочий день,а голова раскалывается, в желудке – ноющая боль.

Оливер Ламберт послал ему одну из своих лучших улыбок:искреннюю и по-отечески добрую. Настало время выдать порцию новой информации.

– Всего пара вопросов, Митч, я понимаю, что ты уже оченьзанят.

– Да, сэр, очень.

– Состояние паники – это норма жизни в любой мало-мальскиприличной юридической фирме, а клиенты типа Сонни Кэппса могут довести до язвыжелудка. Но клиенты – это все, чем мы располагаем, поэтому мы готовы каждыйдень умирать за них.

Митч слушал, улыбался и хмурился одновременно.

– Всего два момента, Митч. Первое: моя жена и я, мы хотим всубботу поужинать с тобой и Эбби. Мы часто делаем это вне дома, и нам особенноприятно, когда такие трапезы с нами делят друзья. Иногда я и сам люблю постоятьу плиты, я умею отдать должное хорошей еде и напиткам. Как правило, в одном изнаших любимых ресторанов мы заказываем большой стол, приглашаем друзей ипроводим вечер за ужином из, скажем, девяти блюд или за дегустациейколлекционных вин. Вы в субботу свободны?

– Мы будем рады принять ваше приглашение.

– Хорошо. Мое любимое место “Жюстен”, это старый французскийресторанчик с изысканной кухней и впечатляющей картой вин. Так в субботу, всемь?

– Мы будем там.

– Второе – оно заслуживает обсуждения. Уверен, что ты знаешьоб этом не хуже меня, но повторить не мешает, поскольку для фирмы эточрезвычайно важно. В Гарварде, знаю, вас учили тому, что между юристом и егоклиентом существуют совершенно особые, доверительные отношения. Это твояпривилегия как юриста, и никто не может принудить тебя к тому, чтобы ты выдалту информацию, которую тебе доверил клиент. Информация эта в высшей степениконфиденциальна. Если юрист начинает обсуждать дела своего клиента, то этоявляется вопиющим нарушением профессиональной этики. Все, что я только чтосказал, относится к каждому юристу, без всяких исключений. У нас в фирме к этимвопросам подходят еще более строго. Мы не обсуждаем дела наших клиентов ни скем: ни с другими юристами, ни с супругами, ни даже между собой. Обычно мы неочень разговорчивы дома, и наши жены приучены не задавать вопросов. Чем меньшеговоришь, тем здоровее себя чувствуешь. Основатель фирмы мистер Бендини ни вочто не верил так свято, как в скрытность, и этому же он учил нас. Ты никогда неуслышишь, чтобы член нашей фирмы за ее стенами произнес хотя бы имя своегоклиента. Вот как мы подходим к вопросам этики.

– Я хорошо понимаю все это, мистер Ламберт, и вам нет нуждыбеспокоиться обо мне.

– “Болтливые языки проигрывают дела” – это было девизоммистера Бендини, и он прожил с ним всю жизнь. Мы просто ни с кем не обсуждаемдела своих клиентов, в том числе и с женами. Мы ведем себя очень, оченьсдержанно, и нам это по нраву. Ты будешь знаком и с другими юристами в городе,и рано или поздно тебя будут спрашивать о фирме или о твоем клиенте. В такихслучаях мы просто молчим. Это понятно?

– Конечно, мистер Ламберт.

– Хорошо. Мы очень гордимся тобой, Митч. Ты станешь отличнымюристом, богатым юристом, Митч. До субботы!