Прищурившись, я мысленно сравнила схему с картой города, но не нашла ничего похожего. Здесь не было ни одного порядочного перекрестка, лишь плотно подогнанные друг к другу зигзаги и параллели узких улиц, связанные меж собой тропками. Единственное, что напоминало перекресток, это...

– Река и мост, – явственно прозвучало со стороны окна.

Я подняла голову. В межшторном проеме тускло отсвечивало стекло, а в нем – остроносая туфля «рудимента». Поколебавшись, я привстала и отдёрнула одну штору. Он никогда не притворялся моим отражением и отличался своеволием поз и жестов. И если и копировал меня, то явно издеваясь. Сейчас же он сидел на «подоконнике», вытянув одну ногу, а вторую согнув в колене. Брюки со стрелками, белая рубашка с расстегнутым воротом, пижонистый пиджак. Четкий донельзя.

– Река и мост, – повторил «рудимент». – И четыре ближайших к ним дома квадратом.

– На дверь в иной мир намекаешь? – я снова села за стол и присмотрелась к свитку.

Нет, домов тут больше – четыре квадратом... И еще четыре квадратом, включающим в себя первый квадрат с участком реки и мостом. И еще четыре. Я задумчиво закусила губу. Получились две длинные диагональные линии, каждая из шести домов, цепляющихся друг за друга углами. И пересекались линии ровно в центре – на мосту. Словно там...

– Тринадцатое здание, – снова подал голос «рудимент». – Видишь? Туда так и просится еще один дом.

...которого нет. Но, вероятно, когда-то он был. Или его смыла река, или... поглотило пространство. Оно многослойно и похоже на многоквартирный дом. Ты знаешь свою жилплощадь, ориентируешься в ней, а в другие квартиры доступа нет – они заперты на ключ и закрыты стенами. Да, ты знаешь, что за этими стенами есть и другие, похожие на твои, комнаты, – и всё засим. Но я могла видеть и ходить сквозь стены, беседовать с «соседями»... раньше.

– Отражения, подруга, – напомнило мое безумие. – Помнишь, что сказала мертвая ведьма?

Отражающие поверхности имеют свойство отображать не только очертания предметов, но и их магию. И усваивать ее. И чем качественнее поверхность, тем больше силы она впитывает. На первом месте, конечно, зеркала. А потом...

– Окна. Стекла.

Я внимательно присмотрелась к своему собеседнику. Ни капли обычной издевки, ни грамма ехидства.

– Зачем ты здесь? И кто тебя подменил?

– Я сам, – «рудимент» улыбнулся – странно, сухо, неумело. – Я ведь часть тебя, мне не с руки мешать. И всегда помогал, только ты думала иначе. Не понимала. И я сменил тактику. Стараюсь сменить, – уточнил неуверенно. – Получается?

А у меня внутри что-то натянулось, напряженно и нервно. Предупреждающе. Он никогда не был таким разговорчивым и никогда не пытался под меня подстроиться, чтобы поговорить по-человечески. Только язвил и насмехался. И хватало его на минуту-другую. Значит...

– Здесь не один поток? – я резко встала. – Не только с некротической силой? Но я не...

– …не обращаешь внимания, – парень вдруг оказался сидящим на краю стола. И почудился «рельефным», объемным. – Идет мелкий снег – замечаешь крошечные снежинки на шапке или воротнике?

Я сглотнула. Откуда?..

– Я всё думал, как указать, и вот... – он сдвинул в сторону папки – чуть-чуть, на миллиметры, но сдвинул. И посмотрел на меня серьезно: – Здесь нет пространственно-временного потока, но есть... обстановка. Предметы, пропитанные силой. Твоей.

И – отражения... Ведьмы, владеющие сферой воздуха, видели в отражающих поверхностях – будь то зеркала, окна или вода – будущее, то, что принесет ветер. А я – всегда прошлое, любой давности. Прежнее пространство. И другие времена. А еще в этом мне иногда помогали тени.

– Ты не восстановишь «уголь», – «рудимент» заметил, конечно же, как заблестели мои глаза, и поспешил обломать. – И к себе прежней не вернешься. Но я набираюсь сил, и ты тоже. Вскрывать пространственные слои, как прежде, не сможешь, но вот читать их знаки – вполне.

Да, отражения... Меня снова потянуло на улицу, и я с трудом заставила себя остаться в гостинице. Ночь – не то время, чтобы бродить по городу, скрывающему нечисть. А кроме неё…

– То, чего нет, подруга, – напомнило мое безумие и пододвинуло ко мне схему города. – Так ведь сказала Карина?

Да, дом, которого нет. А судя по тому, как набрался «рудимент»... Здесь может быть целый город, которого нет. Квартал – точно. Минимум двенадцать домов в центре – это крупные артефакты, изучающие пространственно-временную силу, скрывающие от глаз простых смертных... И меня снова потянуло на улицу. Вскочив, я прошлась по комнате, с трудом унимая нездоровый энтузиазм и болезненное любопытство.

– Что ты знаешь о таких... спрятанных городах? – поинтересовался «рудимент».

Я глянула на него удивленно, и он пояснил:

– Мне всего-то три года. Думаешь, у меня есть доступ к твоим знаниям? Увы. У меня есть только твое разрушительное чувство вины и перманентное желание сдохнуть, – и ухмыльнулся знакомо: – И мы нашли наконец способ, не так ли? – и, точно оправдываясь и извиняясь, добавил: – Но я замечаю то, на что ты не обращаешь внимания. И теперь у меня есть силы чаще смотреть по сторонам, анализировать и подсказывать.

Хмыкнув, я налила в кружку воду и включила кипятильник. Анализирует он, видите ли... А чем это мне грозит, если грозит? Не перерастет ли «рудимент», то есть зачаточная сущность, во что-нибудь... крупное, оформленное и неприятное?..

– Вряд ли, – отозвался парень. – Будь у тебя «уголь» – перерос бы, на постоянном-то питании. А здесь, на артефактах, не полноценное питание. Так, придорожный фастфуд. Погрызть, перехватить, забить чувство голода... И никакой пользы. Трачу больше, чем получаю. Что, подруга, страшно? – и расплылся в неприятной улыбке. – Страшно потеряться?

– А сам как думаешь? – огрызнулась я.

– Людям свойственно пугаться самих себя, – «рудимент» вернулся на подоконник и опять стал отражением. – Они боятся заблудиться в себе, поэтому придумывают одну простенькую и предсказуемую личность, цепляются за нее, отгораживаясь от необъятной вселенной. Могли бы жить в огромном, полном сюрпризов и чудес замке, а забиваются в тесный, зато понятный чулан. Я – это то, что ты не замечала в себе. На что не обращала внимания. И только-то. И мы еще... поговорим. Потом.

И на этой многозначительной ноте он исчез, вернув мне привычное отражение и оставив в нервном, напряженном одиночестве. Выключив кипятильник и вооружившись кружкой с чаем, я опять походила по номеру, согрелась и, успокаиваясь, рассеянно поправила стопку из папок, убрала в ящик инструменты, подвигала туда-сюда ноутбук... И поняла, что отчаянно хочу услышать голос – родной, знакомый... Наткин или хотя бы Верховной. Я давно привыкла – смирилась – с одиночеством, но сейчас оно не укрывало от мира, а грызло, терзало беспокойным страхом. Но беспокоить беременную нечисть или занятую ведьму без особых причин – себе дороже.