— Ваша правда.

Тут Ломбарда осенило.

— Давайте убедимся, — предложил он, — есть только одноместо, где может быть расщелина, — вон там, направо, почти у самой воды. Есливы достанете канат, я спущусь туда и сам проверю.

— Отличная мысль, — согласился Блор, — попробую достатькакую-нибудь веревку. — И он решительно зашагал к дому.

Ломбард задрал голову. Небо затягивалось тучами. Ветеркрепчал. Он покосился на Армстронга.

— Что-то вы притихли, доктор. О чем вы думаете?

— Меня интересует, — не сразу ответил Армстронг, — генералМакартур — он совсем спятил или нет?

Все утро Вера не находила себе места. Она избегала ЭмилиБрент — старая дева внушала ей омерзение. Мисс Брент перенесла свое кресло заугол дома, уселась там в затишке с вязаньем. Стоило Вере подумать о ней, какперед ее глазами вставало бледное лицо утопленницы, водоросли, запутавшиеся вее волосах… Лицо хорошенькой девушки, может быть, даже чуть нахальное, длякоторой ни страх, ни жалость уже ничего не значат. А Эмили Брент безмятежновязала нескончаемое вязанье в сознании своей праведности.

На площадке в плетеном кресле сидел судья Уоргрейв. Егоголова совсем ушла в плечи. Вера глядела на судью и видела юношу на скамьеподсудимых — светловолосого, с голубыми глазами, на чьем лице ужас постепенновытесняло удивление. Эдвард Ситон. Ей виделось, как судья своими сморщеннымируками накидывает ему черный мешок на голову и оглашает приговор…

Чуть погодя Вера спустилась к морю и пошла вдоль берега.Путь ее лежал к той оконечности острова, где сидел старый генерал. Услышавшаги, Макартур зашевелился и повернул голову — глаза его глядели тревожно иодновременно вопросительно. Вера перепугалась. Минуты две генерал, неотрываясь, смотрел на нее. Она подумала: «Как странно. Он смотрит так, будтовсе знает…»

— А, это вы, — сказал, наконец, генерал, — вы пришли…

Вера опустилась на землю рядом с ним.

— Вам нравится сидеть здесь и смотреть на море?

— Нравится. Здесь хорошо ждать.

— Ждать? — переспросила Вера. — Чего же вы ждете?

— Конца, — тихо сказал генерал. — Но ведь вы это знаете нехуже меня. Верно? Мы все ждем конца.

— Что вы хотите этим сказать? — дрожащим голосом спросилаВера.

— Никто из нас не покинет остров. Так задумано. И вы этосами знаете. Вы не можете понять только одного: какое это облегчение.

— Облегчение? — удивилась Вера.

— Вот именно, — сказал генерал, — вы еще очень молоды… вамэтого не понять. Но потом вы осознаете, какое это облегчение, когда все ужепозади, когда нет нужды нести дальше груз своей вины. Когда-нибудь и вы этопочувствуете…

— Я вас не понимаю, — севшим голосом сказала Вера, ломаяпальцы. Тихий старик вдруг стал внушать ей страх.

— Понимаете, я любил Лесли, — сказал генерал задумчиво. —Очень любил…

— Лесли — это ваша жена? — спросила Вера.

— Да… Я любил ее и очень ею гордился. Она была такаякрасивая, такая веселая! — минуту-две он помолчал, потом сказал: — Да, я любилЛесли. Вот почему я это сделал.

— Вы хотите сказать… — начала было Вера и замялась.

Генерал кивнул.

— Что толку отпираться, раз мы все скоро умрем?

Я послал Ричмонда на смерть. Пожалуй, это было убийство. Ивот ведь что удивительно — я всегда чтил закон.

Но тогда я смотрел на это иначе. У меня не было угрызенийсовести. «Поделом ему!» — так я тогда думал. Но потом…

— Что — потом? — зло спросила Вера.

Генерал с отсутствующим видом покачал головой.

— Не знаю, — сказал он. — Ничего не знаю, только потом всепеременилось. Я не знаю, догадалась Лесли или нет… Думаю, что нет. Понимаете, стех пор она от меня отдалилась. Стала совсем чужим человеком. А потом онаумерла — и я остался один…

— Один… один, — повторила Вера, эхо подхватило ее слова.

— Вы тоже обрадуетесь, когда придет конец, — закончилМакартур.

Вера рывком поднялась на ноги.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — рассердилась она.

— А я понимаю, дитя мое, я понимаю…

— Нет, не понимаете. Вы ничего не понимаете.

Генерал уставился на горизонт. Он словно перестал еезамечать.

— Лесли… — позвал он тихо и ласково.

Когда запыхавшийся Блор вернулся с мотком каната, Армстронгстоял на том же месте и вглядывался в морскую глубь.

— Где мистер Ломбард? — спросил Блор.

— Пошел проверить какую-то свою догадку, — сказал Армстронг.— Сейчас он вернется. Слушайте, Блор, я беспокоюсь.

— Все мы беспокоимся.

Доктор нетерпеливо махнул рукой:

— Знаю, знаю. Не об этом речь. Я говорю о старике Макартуре.

— Ну и что, сэр?

— Мы ищем сумасшедшего, — мрачно сказал Армстронг. — Таквот, что вы скажете о генерале?

— Думаете, он маньяк? — вытаращил глаза Блор.

— Я бы этого не сказал. Вовсе нет, — ответил Армстронгнеуверенно, — хотя я, конечно, не психиатр. Кроме того, я с ним не разговаривали не имел возможности присмотреться к нему.

— Он, конечно, в маразме, — недоверчиво сказал Блор. — Но ябы никогда не подумал…

— Пожалуй, вы правы, — прервал его Армстронг, — убийцаскорее всего прячется на острове. А вот и Ломбард.

Они тщательно привязали канат.

— Думаю, что помощь не понадобится, — сказал Ломбард. — Нона всякий случай будьте начеку. Если я резко дерну, тащите.

Минуту-другую они следили за Ломбардом.

— Карабкается, как кошка, — неприязненно сказал Блор.

— Наверное, немало полазил по горам в свое время, —отозвался Армстронг.

— Возможно.

На какое-то время воцарилось молчание, потом отставнойинспектор сказал:

— Любопытный тип. А знаете, что я думаю?

— Что?

— Не внушает он мне доверия.