— А чем вы докажете, что не врете? — не отступался Блор. —Чем вы можете подтвердить свой рассказ?

Судья кашлянул.

— К сожалению, все мы в таком же положении, — сказал он. — Ивсем нам тоже приходится верить на слово. Никто из вас, — продолжал он, —по-видимому, пока еще не осознал всей необычности происходящего. По-моему,возможен только один путь. Выяснить, есть ли среди нас хоть один человек,которого мы можем очистить от подозрений на основании данных, имеющихся в нашемраспоряжении.

— Я известный специалист, — сказал Армстронг. — Сама мысль отом, что я могу…

И снова судья манием руки остановил доктора, не дав емузакончить фразы.

— Я и сам человек довольно известный, — сказал он тихо, новнушительно. — Однако это, мой дорогой, еще ничего не доказывает. Докторасходили с ума. Судьи сходили с ума. Да и полицейские тоже, — добавил он, глядяна Блора.

Ломбард сказал:

— Я надеюсь, ваши подозрения не распространяются на женщин?

Судья поднял брови и сказал тем ехидным тоном, которого такбоялась защита:

— Значит, если я вас правильно понял, вы считаете, что средиженщин маньяков не бывает?

— Вовсе нет, — раздраженно ответил Ломбард, — и все же, я немогу поверить… — он запнулся.

Судья все тем же проницательным злым голосом сказал:

— Я полагаю, доктор Армстронг, что женщине было бы вполне посилам прикончить беднягу Макартура.

— Вполне, будь у нее подходящее орудие — резиновая дубинка,например, или палка, — ответил доктор.

— Значит, она бы справилась с этим легко?

— Вот именно.

Судья повертел черепашьей шеей.

— Две другие смерти произошли в результате отравления, —сказал он. — Я думаю, никто не станет отрицать, что отравителем может быть ислабый человек.

— Вы с ума сошли! — взвилась Вера.

Судья медленно перевел взгляд на нее. Это был бесстрастныйвзгляд человека, привыкшего вершить судьбами людей.

«Он смотрит на меня, — подумала Вера, — как на любопытныйэкземпляр, — и вдруг с удивлением поняла: А ведь я ему не очень-то нравлюсь».

— Моя милая барышня, я бы попросил вас быть сдержанней. Ясовсем не обвиняю вас. И надеюсь, мисс Брент, — он поклонился старой деве, —что мое настойчивое требование не считать свободным от подозрений ни одного изнас никого не обидело?

Мисс Брент не отрывалась от вязанья.

— Сама мысль, что я могу убить человека, и не одного, атроих, — холодно сказала она, не поднимая глаз, — покажется нелепой всякому,кто меня знает. Но мы не знаем друг друга, и я понимаю, что при подобныхобстоятельствах никто не может быть освобожден от подозрений, пока не будетдоказана его невиновность. Я считаю, что в одного из нас вселился дьявол.

— На том и порешим, — заключил судья. — Никто неосвобождается от подозрений, ни безупречная репутация, ни положение в обществев расчет не принимаются.

— А как же с Роджерсом? — спросил Ломбард. — По-моему, егоможно с чистой совестью вычеркнуть из списка.

— Это на каком же основании? — осведомился судья.

— Во-первых, у него на такую затею не хватило бы мозгов, аво-вторых, одной из жертв была его жена.

— За мою бытность судьей, молодой человек, — поднял мохнатуюбровь судья, — мне пришлось разбирать несколько дел о женоубийстве — и суд,знаете ли, признал мужей виновными.

— Что ж, не стану спорить. Женоубийство вещь вполневероятная, чтобы не сказать естественная. Но не такое. Предположим, Роджерсубил жену из боязни, что она сорвется и выдаст его, или потому, что она емуопостылела, или, наконец, потому, что спутался с какой-нибудь крошкой помоложе,— это я могу себе представить. Но представить его мистером Онимом, этакимбезумным вершителем правосудия, укокошившим жену за преступление, которое онисовершили совместно, я не могу.

— Вы принимаете на веру ничем не подтвержденные данные, —сказал судья Уоргрейв. — Ведь нам неизвестно, действительно ли Роджерс и егожена убили свою хозяйку. Не исключено, что Роджерса обвинили в этом убийствелишь для того, чтобы он оказался в одном с нами положении. Не исключено, чтовчера вечером миссис Роджерс перепугалась, поняв, что ее муж сошел с ума.

— Будь по-вашему, — сказал Ломбард. — А. Н. Оним один изнас. Подозреваются все без исключения.

А судья Уоргрейв продолжал:

— Мысль моя такова: ни хорошая репутация, ни положение вобществе, ничто другое не освобождают от подозрений. Сейчас нам необходимо впервую голову выяснить, кого из нас можно освободить от подозрений на основаниифактов. Говоря проще, есть ли среди нас один (а вероятно, и не один) человек,который никак не мог подсыпать яду Марстону, дать снотворное миссис Роджерс иприкончить генерала Макартура?

Грубоватое лицо Блора осветила улыбка.

— Теперь вы говорите дело, сэр, — сказал он. — Мы подошли ксамой сути. Давайте разберемся. Что касается Марстона, то тут уже ничего невыяснишь. Высказывались подозрения, будто кто-то подбросил яд в его стаканчерез окно перед тем, как он в последний раз налил себе виски. Замечу, чтоподбросить яд из комнаты было бы куда проще. Не могу припомнить, находился вэто время в комнате Роджерс, но все остальные запросто могли это сделать. —Перевел дух и продолжал: — Теперь перейдем к миссис Роджерс. Здесь подозренияпрежде всего падают на ее мужа и доктора. Любому из них ничего не стоило этосделать.

Армстронг вскочил. Его трясло от злости.

— Я протестую… Это неслыханно! Клянусь, я дал ей совершеннообычную…

— Доктор Армстронг! — злой голосок судьи звучалповелительно. — Ваше негодование вполне естественно. И тем не менее надоизучить все факты. Проще всего было дать снотворное миссис Роджерс вам илиРоджерсу. Теперь разберемся с остальными. Какие возможности подсыпать яд были уменя, инспектора Блора, мисс Брент, мисс Клейторн или мистера Ломбарда? Можноли кого-либо из нас полностью освободить от подозрений? — Помолчал и сказал: —По-моему, нет.

— Да я и близко к ней не подходила, — вскинулась Вера.

— Если память мне не изменяет, — снова взял слово судья, —дело обстояло так. Прошу поправить меня, если я в чем-нибудь ошибусь: АнтониМарстон и мистер Ломбард подняли миссис Роджерс, перенесли ее на диван, и тут кней подошел доктор Армстронг. Он послал Роджерса за коньяком. Поднялся спор,откуда шел голос. Все удалились в соседнюю комнату за исключением мисс Брент,она осталась наедине с миссис Роджерс, которая, напоминаю, была без сознания.