— Угу… Да, конечно, Берта.

— Тогда внеси хоть какой-нибудь вклад в разговор вместоэтого идиотского мычания.

— Ты хочешь, чтобы я с тобой согласился?

— Я знаю сама, что мистер Уайтвелл приятный мужчина, но тебеследовало бы добавить что-нибудь к тому, что я говорю.

— Я бы не смог. Никто бы не смог.

Ее губы вытянулись в узкую прямую линию.

— Иногда ты, чертенок, вызываешь во мне ненависть. Тыпонимаешь — ненависть к себе!

— Разве ты не собираешься съесть свою шоколадку?

— Можешь забрать ее себе.

— Мне не хочется… А что случилось, почему она осталась вживых?

— Не знаю. От той, первой, у меня началось нечто вродесердцебиения… Ты пообедал, дружок?

— Нет. Я был занят.

— Так вот, мистер Уайтвелл предложил, чтобы мы пообедали всевместе, если ты вернешься к этому времени, конечно. Он сказал, — Бертапозволила своему рту расплыться в некое подобие улыбки, по-моему, довольноглупой, — что хочет представить мне своего сына. Мистер Уайтвелл озабочен егодушевным состоянием.

— Прекрасно.

Послышался стук в дверь.

— Открой ее, дружок.

Я открыл дверь. На пороге стоял Уайтвелл. Немного позади —юноша, явно его сын. Тот же высокий лоб, длинный прямой нос, красиво очерченныйрот. В глазах отца плясал веселый огонек. В глазах сына, того же цвета, ниискорки. Они принадлежали человеку, который бредет по жизни, не получая отэтого никакого удовольствия. Филипп был не один. За его спиной стоял мужчиналет сорока, лысый, толстый, по сложению напоминающий гризли[1]. На лиценаписана полная компетентность в делах собственных и Уайтвелла.

Уайтвелл начал обряд знакомства:

— Филипп, это — Дональд Лэм. Мистер Лэм, это мой сын, ФилиппУайтвелл.

Высокий юноша слегка наклонил голову, протянул мне руку ивежливо, без всякого жара пожал мою.

— Очень приятно познакомиться с вами. Прошу вас войти, —пригласил я.

Отец продолжил обряд:

— Миссис Кул, позвольте представить моего сына Филиппа.Филипп, это та дама, о которой я тебе рассказывал.

— Миссис Кул, очень рад с вами познакомиться. Отец оченьмного о вас рассказывал.

Толстяк, о котором, казалось, все позабыли, улыбнулся,протянул мне руку и сказал:

— Меня зовут Эндикотт.

— Лэм, — ответил я.

Мы пожали друг другу руки. Уайтвелл резко обернулся:

— О, извините! И позвольте представить вам, миссис Кул, ПолаЭндикотта. Он проработал со мной многие годы. Истинный мозг нашей фирмы. Я… я,видите ли, только получаю прибыль и плачу налог. Пол делает все остальное.

Эндикотт ухмыльнулся добродушной усмешкой мужчины, которыйсилен, здоров как бык и у которого достаточно здравого смысла и деловыхвозможностей, чтобы не позволять себе волноваться в любом случае.

Берта расплылась в улыбке. Внимательная хозяйка, онапозвонила по телефону в ресторан и заказала напитки в номер.

Уайтвелл сказал мне:

— Когда я узнал, что приезжает мой сын, я предложил миссисКул вместе пообедать. Вы осматривали город?

— Да, мистер Уайтвелл.

— Что-нибудь… обнаружили?

— Кое-что.

— И есть сведения о мисс Фрамли?

— Да.

— Вы с ней говорили?

— Да.

Уайтвелл-старший какое-то время смотрел на меня так, будто ясообщил ему нечто невероятное. Затем произнес с легким смешком:

— Видите ли, я полностью посвятил Филиппа в свои секреты.Филипп знает, что миссис Кул руководит детективным агентством и оно занимаетсявыяснением того, что произошло с Корлой Бурк. Он осведомлен также о вашей ролив этом предприятии, так что если вы обнаружили что-нибудь похожее на путеводнуюнить, вы не должны скрывать это от него.

Я вытащил из кармана конверт, показал его молодому Уайтвеллуи спросил:

— Это ее почерк?

Он нетерпеливо выхватил у меня конверт, уставился на него,не согнав, правда, с лица отсутствующего вида.

— Это ее почерк.

В свою очередь Уайтвелл-старший тоже схватил конверт.

— Вы были правы, миссис Кул, — сказал он, — мистер Лэмшустро работает.

— Я же. вам говорила.

Уайтвелл запустил пальцы в конверт. На лице его появилосьозабоченное выражение.

— Разве там не было письма? — спросил он.

— Думаю, что было.

— Вот оно несомненно дало бы нам ключ.

Я согласно кивнул.

— Где же сейчас это письмо?

— У мисс Фрамли его нет.

— У нее его нет?

— Нет.

— Что же она с ним сделала?

Я пожал плечами.

— Она помнит его содержание?

— Пока не знаю.

— Почему это не знаешь? Разве ты с ней не разговаривал? —вмешалась Берта Кул.

— Да, но ее дружку не понравился мой образ действий. Ониспользовал меня, как боксерскую грушу.

— Ты и выглядишь как многократно битая боксерская груша.

— Мы добьемся его ареста, — сказал Уайтвелл.

— Это не понадобится. Когда он наносил на мою физиономиюпоследние мастерские мазки, вмешался полицейский. Правда, и ему перепало. Онвыглядит так же, как и я.

Берта Кул и Уайтвелл обменялись взглядами.

— Что ж, — сказал Уайтвелл, — вы можете еще раз добраться домисс Фрамли и выяснить, что там было в письме.

— Да, но лучше пусть ветер немного поутихнет.

Берта хмурилась. Что-то ее тревожило, ставило в тупик. Онаотверзла уста:

— Знаешь что, Дональд, иди-ка в свой номер и надень чистуюрубашку. У тебя есть с собой другой костюм?

— Нет.

— Ладно, тогда попытайся этот привести в порядок.

Вслед за Бертой отверз уста — неожиданно для меня —Эндикотт:

— Артур, похоже, у нас появилось время отправить несколькотелеграмм. Филипп, тебе тоже лучше пойти с нами. Вы нас извините, миссис Кул?