– Там так интересно, – бесхитростно сообщила Варя, – кошку вразрезе показывали, – и уточнила: – На плакате, нарисованную. Я, может, тоже наветеринара учиться пойду, так маме и скажу. Что это она меня дома прячет?

– Правильно, – поддержала Маня подружку и спросила: –Мулечка, а что такое похюхивание?

– Что? – удивилась я. – Да вот, – ответила Маруся и сунуламне в руки коробочку с бальзамом.

Я вгляделась в мелкие черные буковки: «Способы применения идозировка: похюхивание непосредственное или ингаляция».

Да уж, возможно, на родине чудодейственного средства отголовной боли «похюхивание» самое обычное дело. Но как быть бедным россиянам?Нас-то «похюхиванию» не научили ни отец, ни мать, ни школа…

– Таня знает, как пользоваться, – сказала я, опускаяупаковку в кармашек куртки.

– Мама его в чай наливает, – пояснила Варя, – воняетотвратительно, но помогает здорово.

– Вот что, девочки, – велела я, – сегодня не надо беспокоитьТаню. Она плохо себя чувствует, разнервничается, голова еще больше заболит. Азавтра поговорим обо всем вместе. Только ты, Маня, дай честное слово, чтобольше никуда не повезешь Варю без разрешения.

– А я спросила у Тани, – ухмыльнулась Маня.

– Да? – удивилась я. – И как же?

– Ну, – протянула девочка, – всунула голову к ней в комнатуи поинтересовалась, можно ли пойти прошвырнуться? А она бормочет: «м дите, кудахотите». Ну мы и пошли. Так что ругать нас не за что.

Хитрый Машин голубой глаз лукаво следил за моим лицом.

– Да, – встряла Варя, – спросили…

Вот безобразницы! Таня даже и предположить не могла, что ониуедут в город, небось думала, что девочки бегают в саду.

В оранжерею я пошла, когда все улеглись спать. Тане сталолучше, но она так и не спустилась к ужину. Зайка и Аркадий, злые и уставшие,рухнули в кровать, выпив только по стакану кефира. Маша и Варя поели с отменнымаппетитом. Я отметила, что дочка Харитоновых перестала угрюмо глядетьисподлобья. Девочка весело рассказывала о поразившей ее воображение «кошке вразрезе».

– Там еще муляж есть, – быстро-быстро говорила Варя, – такойинтересный! Кладешь «кошке» в рот кусочек хлеба и видишь, как он внутри путешествует.

Действительно, занятно. Наконец они утихомирились и уснули.В доме воцарилась тишина, изредка прерываемая боем часов в кабинете.

Запахнув халат, я аккуратно, почти на цыпочках, добралась дозимнего сада. Тяжелая дверь легко подалась. Внутри пахло сыростью, землей ичем-то сладковатым.

Найдя нужную кадку, принялась общупывать ее со всех сторон,но дощечки держались будто влитые. От напряжения я вспотела, да к тому жеширокие рукава халата страшно мне мешали.

Внезапно куст каких-то неизвестных мне экзотических растенийзашевелился, и между ветками появилась плоская голова. От ужаса я чуть негрохнулась на пол, но через секунду сообразила, что вижу перед собой ручногоудава.

Голова нырнула в заросли. Переведя дух, я посильней нажалана кадку, и тут же кусок деревяшки легко отскочил, открывая тайник. На светпоявился тяжелый ярко-красный замшевый мешочек.

Стараясь не шуметь, я поставила дощечку на место и,повернувшись к двери, увидела у выхода невероятное существо. Почти на самомпороге сидела огромная ящерица со страшной мордой. В горле у нее что-токлокотало. Расставив когтистые лапы, она била по полу хвостом.

Варан! Таня ведь говорила, что у них в доме живут мопс, удави гигантская ящерица. Собак не боюсь совершенно, удавы не кусаются, а вот этарептилия! Черт знает, что у нее на уме. Какую кличку называла Таня? Топа, Степаили Капа?

– Славненький варанчик, – вкрадчиво завела я, – милый иприятный, пропусти тетеньку на выход, душенька, котик ласковый…

Варан глядел на меня немигающими глазами.

– Котик, – пела я, стараясь сообразить, как побыстрейшмыгнуть в дверь мимо дрянной ящерицы, – пусик сладенький…

Варан широко разинул пасть и раздвоенным на кончике языкоммоментально сгреб зазевавшуюся муху. Ну ничего себе, раз насекомых ловит,значит, мясоядный, или нет, как это правильно называется? Мясопитающийся,кровопожиратель?.. Одно понятно: слопал несчастную мушку, запросто сумеет имной закусить. От мухи я отличаюсь только размером. Ну, крыльев нет и ногпоменьше…

Внезапно рептилия бесшумно юркнула куда-то в глубьоранжереи. Подхватив полы халата, я ринулась в коридор.

м, только домчавшись до спальни, подумала: «А вернула ли яна место дощечку?»

Без двух минут полдень я звонила в дверь девятой квартиры. Вответ – тишина. Потыкав безрезультатно в пупочку звонка, я оперлась на створку,и она немедленно приоткрылась.

Из темноватого коридора пахнуло сыростью и холодом. Такой«аромат» прочно селится в нежилых помещениях. В квартире, где люди едят,воспитывают детей, ругаются, пахнет иначе. Иногда очень противно, но так –никогда.

За углом мрачно маячил большой темный шкаф.

– Эй, – свистящим шепотом пробормотала я, – эй, принеслакнижку. Дюма, «Три мушкетера».

В ответ ни звука. Чувствуя, как в желудке мелко-мелкозатряслась съеденная творожная масса, любовно приготовленная Емельяном, ядвинулась по коридору в недра грязноватых апартаментов.

Квартира выглядела огромной. Комната, правда, всего одна,зато какая! Три окна уходили ввысь к потолку. А до потолка было метров пять, неменьше, в стародавние времена не экономили на кубатуре. Примернотридцатиметровое помещение довольно густо обставлено разномастной мебелью.Кресла на тоненьких ножках, полированная «Хельга», обеденный стол, шестьстульев, диван-книжка – все явно производства 60-х годов, сильно потрепанное иободранное.

Следом шла кухня, где запросто мог совершить посадкувертолет «Ми-8». И вновь убогая, если не сказать нищая, обстановка, даже плитадопотопная – белая, эмалированная, с чугунной решеткой и «крылышками».«Газоаппарат» – стояло крупными буквами на дверце духовки. Я не встречалаподобных приборов с тех пор, как подростком уехала из коммунальной квартиры!

Но самым удивительным был туалет. Унитаз походил на собачьюбудку, перевернутую отверстием вверх. По бокам выложены ступеньки, а бачокуютно устроился у самого потолка. Оттуда свисала железная цепь с гирькой. Наблестящих боках груза красовалась надпись: «Внизъ».