– Какая-то молодая светловолосая женщина выходила в районедевяти утра за ворота в кожаном пальто и с чемоданом в руке, – сказал Аркадий,– я как раз собак выпустил.

– Тоня, – крикнула Таня, – где Анна?

– Велела передать, что у нее тяжело заболела сестра и онаувольняется, – пояснила Антонина, – я еще спросила ее, как же зарплата? Онаответила: «Позавчера Олег Андреевич со мной полностью рассчитался, он подесятым числам платит».

– Крысы бегут с корабля, – пробормотала Таня, – испугалась,что в доме теперь не хватит средств на гувернантку!

Варя потянулась за хлебом и опрокинула чашку.Темно-коричневая жидкость быстро впиталась в белоснежную скатерть.

– Ну, как можно быть такой растяпой! – возмутилась Таня. –За обедом посажу на кухню. Не умеешь красиво есть, питайся отдельно от других.

Варечка опустила голову. Руки девочки быстро-быстрозатеребили край испачканной скатерти.

– Ох, ни фига себе! – вновь вмешалась Маня. – Да что она,нарочно? Всякий может кофе пролить! Я сколько раз суп на ковер выливала. Иникто на кухню не выгонял. Между прочим, у ребенка тоже есть права. Еслипосадите Варьку на кухню, я с ней обедать буду!

Широкая улыбка вновь заиграла на лице Вари.

– Давай, – подтолкнула ее Маня, – пошли наверх, покажу, какмопсу когти стричь, а то твоя Муля скоро будет ходить как на каблуках.

Девочки выскочили. Маруся запустила руку в вазочку сфисташками и набила карман лакомством. Варя моментально сделала то же самое.Весело подпрыгивая, они исчезли в коридоре.

– Невероятно, – пробормотала Таня, – уму непостижимо.

– Конечно, – вздохнула я, – мы Машку разбаловали. Но как-тотак вышло, что с самого детства разрешали ей высказывать собственное мнение,вот ее иногда и заносит. Попробую объяснить…

– Понимаете, – сказала Таня, – мы с Олегом очень строговоспитывали Варю. У нее только внешность дауна, а ум нормального ребенка. Нолюди-то по одежке встречают, вот мы и боимся, что станет без ножа есть, сидетькриво или во все вмешиваться, сразу скажут, что она дебилка. Вот и вбиваемхорошие манеры, и до прошлого года все шло отлично. А в этом! Сделаешьзамечание, тут же слезы в три ручья. Полдня плакать может и повторять: «Я урод,потому ты меня не любишь!» Даже психиатру показывали! А сегодня я два раза еепоправила, и она только смеется. Явно Машино влияние, надеюсь, они подружатся.Варе это на пользу!

– Машка кого хочешь раскрепостит, – вздохнул Кеша.

Со второго этажа понесся вой.

– Что это? – испугалась Таня.

– Не бойся, – успокоила я, – Муля не желает стричь когти.

– Конечно, мы останемся, – резюмировала Ольга, – но ужразрешите тогда компенсировать расходы. После кончины Олега Андреевича вашефинансовое положение…

Хозяйка рассмеялась:

– Финансовое положение! Не скрою, Олег великолепнозарабатывал, только наше благополучие зижделось больше на моих заработках.

Я удивленно глянула на нее. Трехэтажный дом с огромнымсадом, несколько машин, прислуга…

– Кем же ты работаешь?

Танечка вытащила сигареты марки «Рок».

– Возглавляю фирму «Тата».

– Погодите, погодите, – забормотала Ольга, – значит, этоваши рекламные щиты торчат по всему городу?

Таня кивнула.

– И универмаг на Польской ваш?

Таня вновь кивнула.

– И бутик на проспекте Мира?

Иванова хладнокровно пускала дым.

– У меня три торговые точки в Москве и одна вСанкт-Петербурге.

– Ну, ничего себе, – никак не могла успокоиться Зайка, –только недавно я купила у вас костюм для работы. Вот это да! Как же удалосьсоздать такое дело?

– Упорство и труд все перетрут, – сообщила Таня. – Начиналав подвале, с двумя швейными машинками и тремя сотрудницами. Шила кофточки, апотом пошло-поехало! Сама не ожидала, что так получится.

– Почему же сокурсникам говорила, что не работаешь? –вырвалось у меня.

– Во-первых, не люблю хвастаться, – пояснила Таня, – аво-вторых, дело теперь крутится без меня, само по себе, я им только владею. Нураздаю иногда кое-какие указания. А так есть директор, главный художник испециалист по тканям. Вам рассказала только с одной целью – не думайте, будтостала нищей, живите спокойно. Вам, надеюсь, удобно, и мне приятно.

Антонина внесла блюдо с оладьями, и разговор прервался. Весьдень я не переставала удивляться и, собираясь вечером в город, думала: «Надо жеобладать такой полной невозмутимостью. Узнать о страшной гибели мужа испуститься к завтраку при полном параде, а потом, как ни в чем не бывало,поддерживать разговор. Я никогда не была способна на такое!»

Александр Михайлович ждал меня в самом центре, возлепамятника Пушкину на Тверской.

– Мы с тобой как влюбленные, – хихикнула я, устраиваясь налавочке.

– Скорей сутенер с проституткой, – вздохнул приятель.

Я огляделась. На небольшой площади толпились разномастныедевицы в коротеньких, обтягивающих юбочках. Кое-где мелькали бритые головыпарней в кожаных куртках. Несмотря на обилие народа, шума не было. Над толпойстоял тихий, ровный гул, как в большом офисе во время напряженной работы.

– По-моему, ты нам польстил, – вздохнула я, – им тут всемедва за двадцать.

Дегтярев хмыкнул:

– Сутенеры редко до сорока доживают, если не меняютпрофессию, а дамочки разные случаются. Вон, погляди в тот уголок.

Ближе к неработающему фонтану сидели две благообразные дамы,скорее даже бабушки. Такие не прогуливаются с внуками и не вяжут, сидя налавочках во дворе. Трудно представить их стирающими белье, консервирующимиогурцы и готовящими компот. Их место в театре, на выставке или, на худой конец,в кафе, возле чашечки кофе. В Париже много подобных дам. Аккуратно причесанные,с драгоценностями, в модной, стильной обуви, они равнодушно сидят с бокаламилегкого вина в многочисленных французских бистро. Детей вырастили, внуками незанимаются, пенсии вполне хватает для безбедной старости…

Но у нас таких экземпляров практически нет.

– Ты хочешь сказать, – изумленно спросила я, – что этибабуси – ночные бабочки?