Эмма не ответила, стремительно развернувшись к дверям кухни. На миг замерли и остальные слуги, а потом согнулись в поклоне.

Я обернулась, уже зная, кого увижу.

– Его высочество наследник подколол, я добил, – сказал лорд Ривз. И добавил: – Что вы здесь делаете, миледи?

Что я здесь делаю? Песни пою, не видно, что ли? Русские народные, под балалайку. Что женщина может делать на кухне? Кататься на горных лыжах? Танцевать стриптиз? Ой, блин, нет, про стриптиз – это я зря… Хорошо, что жарко, не поймешь, от чего лицо горит.

Я медленно выпрямилась. Покачнулась – усталость навалилась как-то разом, и слегка закружилась голова. Ничего же, вроде, особо не делала.

– Следуйте… за мной, – бросил лорд, и, развернувшись, двинулся прочь.

Добавь еще «вы имеете право не отвечать на вопросы…» или как там было в фильмах про злых полицейских? Какого лешего ты на меня взъелся, Отелло недоделанный? Ты знал, что лорд Беннет будет среди гостей? Не мог не знать. Так чего вдруг бесишься? Сох по своей леди – и сохни себе дальше, а я тебе поводов не давала. И не дам, от мужиков – сплошной геморрой и никакой пользы, а женщины не в моем вкусе.

Но не при слугах же ему все это высказывать? Никогда не понимала, в чем прелесть прилюдных скандалов.

Я виновато посмотрела на Эмму.

– Извини.

– Вы и без того очень помогли, миледи, – улыбнулась она. – Отдохните, вечер будет долгим.

Лорд обернулся.

– Миледи?

Не понравилось мне, как он повернулся. Неловко, точно Бэтмэн в старом фильме с Майклом Китоном. Словно все тело было затянуто в дурацкий костюм, мешающий двигаться. Слишком напряженно. Слишком плавно.

Увидев, что я прибавила шагу, он снова пошел прочь, чтобы я догоняла. Я двинулась следом, внимательно на него глядя.

Когда я только начинала работать в отделении, Петровна, оттрубившая в нем сорок лет – и все санитаркой – развлекалась, на спор угадывая диагнозы вновь поступивших. Я долго думала, что она жульничает, подглядывая в истории болезни. Она отрицала – в своей обычной манере, от которой уши в трубочку сворачивались. «Да что у вас, молодых, шары зассаны, что ли? Протри да посмотри, как эта прошмандовка ноги переставляет! Аппендицит, видно же!»

Такие вещи трудно описать словами, но очень их хорошо видно. Если, конечно, знаешь, как смотреть.

То, как шел лорд… нет, аппендицит был ни при чем. Слишком прямая, слишком напряженная спина. Походка… обычно, когда человек шагает, он двигает руками в такт, пусть совсем немного, но это видно – а у лорда плечи словно закаменели.

– Что вы… еле… плететесь? Идите рядом.

И эти едва заметные паузы между словами, как будто ему не хватало воздуха. Но если бы он задыхался, было бы заметно, приступ удушья трудно не заметить или с чем-то перепутать.

Лорд замер перед лестницей, дожидаясь, пока я его догоню. Согнул локоть, предлагая за него взяться, я сделала вид, будто не заметила, остановилась, вопросительно глядя на мужа.

– Возьмите руку. Опять… упадете.

– Я справлюсь, милорд. – Я подобрала юбки. Обеими руками. Не зубами же тебя за локоть хватать.

– Тогда вперед, – сказал он. – Поймаю.

Себя поймай. Вдвоем на этой лестнице не разойтись, специально так строили, чтобы защищаться от превосходящего числом противника. И я видела, как лорд держался, когда отступал к стене и поворачивался, пропуская меня. Как его – едва заметно – перекашивало на левую сторону, словно мышцы сжались, оберегая от лишних движений. Как побледнело лицо и расширились зрачки.

– Что вас… понесло на кухню? – буркнул он, когда я двинулась по лестнице, внимательно глядя под ноги. – Мешать прислуге? Других дел… не нашлось?

Нет, он не задыхался. И все же выглядело этот так, будто ему не хватает воздуха, чтобы выговорить фразу целиком. Трудно дышать?

– В замке много гостей, и Эмме нужна была помощь.

– Тетушка прекрасно… за ними… присматривает.

Так… а еще лорд начал отставать. Я оглянулась туда, где он шагал по ступенькам на полувиток лестницы ниже. По-прежнему слишком прямо, будто в корсет закован.

– Я сказала «помощь», а не присмотр. Присмотр нужен гостям, и леди Оливия прекрасно справляется, спасибо ей за это.

Кстати, от души спасибо, а то бы пришлось терпеть гостей и днем. Правда, впереди еще целый вечер. Во время которого мне придется развлекать кучу не слишком знакомых – или, наоборот, чересчур хорошо знакомых – людей, каждый из которых преследует какие-то свои цели. Корпоративные игрища скромно курят в сторонке рядом с тем, что творится в лучших домах Европы… тьфу ты, Беркива. Хотя у соседей наверняка то же самое: цена ошибки – голова, а не карьера.

Лорд, кажется, хотел хмыкнуть, но оборвал смешок, дернувшись. Лицо стало и вовсе каменным.

Рана или перелом? Смотреть, конечно, надо. Но пока больше похоже на сломанные ребра. Охотнички, блин, даже интересно, кто на кого поохотился на самом деле. Похоже, медведь на лорда.

– Во что вам обошелся этот медведь? – спросила я, продолжая подниматься.

– В смысле?

– В прямом. Подрал или помял?

– Вы сомневаетесь… в моей ловкости?

Я пожала плечами, выбираясь на площадку, где была дверь в гостевую часть замка. Обернулась к лорду, давая ему повод остановиться и отдышаться. По этой лестнице даже здоровому не так-то легко взобраться без передышки, а когда каждый вдох отзывается болью – и вовсе невыносимо. Какого рожна он самолично побежал меня искать, слуг в замке мало? Или не нашел в комнате, не обнаружил среди гостей и испугался, что я уже сиганула в объятья лорда Беннета? Так вы должны были вместе вернуться.

Как есть Отелло недоделанный.

– Я не сомневаюсь в том, что вам больно двигаться и, что куда хуже, больно дышать.

На его лице промелькнула досада.

– Вам… показалось.

Ой, ну да, ну да, круче тебя только яйца. Вот потому-то мужики и живут на двадцать лет меньше женщин. Инфаркт на ногах, потому что проект горит – легко. Неделя с гнойным аппендицитом, потому что поболит и перестанет? Да пожалуйста! Есть две болезни – фигня и трындец, фигня сама пройдет, а трындец не лечится, так?

Убила б, честное слово! Своими руками придушила бы.

– Конечно показалось, – ядовито подтвердила я. – Показалось, что вы держитесь, будто палку проглотили, стараясь лишний раз не шевельнуть плечами. Что бледней рубашки…

– Осветительные шары. В них… все бледные.

– Здесь светильники, милорд. Масляные. Что у вас расширены зрачки, как бывает от боли, и дыхание частое и поверхностное… – Тьфу ты, блин, опять сейчас спросит про лексикон. – Спорим, если я сейчас возьму ваше запястье, сердце будет биться чересчур быстро, и вовсе не потому, что вы с трудом поднялись по лестнице.