– Да, ты так думаешь о моей сестре и о ее муже. Конечно!Посмотри на себя, как ты сидишь вот тут и жрешь, не сняв шляпы. Ты не хочешь,чтобы он видел, как живут другие люди. А я не хочу, чтобы он глядел на тебя итвоих друзей, когда вы ведете себя, как скоты. Потому я и не хочу отпускать егос вами на охоту осенью.

Она прервалась. Он так и сидел за столом с недоеденнымкуском хлеба в руке. Она подумала, что он не кидается на нее только изудивления тем, что она вообще решилась открыть рот.

– Вот я и решила заключить с тобой сделку, – продолжила она.– Забирай этот кран и остаток денег. Я отпущу его с вами на охоту, а ты за этоотпусти его со мной в Коннектикут. – Она чувствовала озноб, как будто заключаласделку с дьяволом.

– Ишь ты, – проговорил он удивленно. Он говорил с нейтеперь, как с ребенком, которому приходится объяснять самые простые вещи. – Явозьму его на охоту, когда захочу. Или ты не знаешь? Он мой сын, клянусь Богом.Когда захочу, и куда захочу, – он улыбнулся этим своим словам.

– Нет, – сказала она.

Он, наконец, встал. Стул упал на пол.

– Я тебе не позволю, – сказала она. Она хотела отступить, ноуперлась в стену. Одно неверное движение, и он ее схватит.

Он медленно вытягивал ремень из брюк.

– Я тебя сейчас выдеру, Черити, – сказал он.

– Я тебе не позволю. Любыми способами. Пойду в школу искажу, что ты не позволяешь ему учиться. Обращусь к шерифу. И еще… Я сделаютак, что он сам не захочет поехать.

Он уже вынул ремень и теперь легонько помахивал имтуда-сюда.

– Пока ему не исполнится пятнадцать, ты можешь утащить его ксвоим пьяным скотам только с моего разрешения. Давай, бей, если тебе такхочется. Это ничего не изменит.

– Неужели?

– Я тебе это говорю.

Внезапно ей показалось, что он забыл о ней. Так уже бывалораньше. Какая-то мысль неожиданно увлекла его. Она молила Бога, чтобы этообратило его настроение в нужную сторону. Она никогда раньше не вела себя так сним, и она боялась.

Внезапно Кэмбер улыбнулся.

– Злишься?

Она ничего не ответила.

Он начал всовывать ремень обратно. Потом прошел черезкомнату своей быстрой походкой, и она содрогнулась при мысли о том, как быстроон мог бы кинуться на нее и пустить в ход ремень. И кто бы мог его остановить?Муж может делать с женой все, что ему вздумается. Она никому бы непожаловалась. Из-за Бретта. Из-за своей гордости.

Он положил руку ей на плечо, потом провел ниже.

Сдавил ей грудь.

– Пошли, – сказал он. – Я тебя хочу.

– Бретт…

– Он не вернется раньше девяти. Пошли, говорю. – Должна жеты как-то меня отблагодарить.

Из ее рта внезапно вырвалась совершенно абсурдная фраза:

– Шляпу сними.

Он улыбаясь, потянул ее за собой. Он улыбался желтымизубами. На двух передних стояли пломбы.

– Теперь мы можем трахаться на ковре из долларов. Как вкаком-то фильме.

Он завел ее наверх, и она ожидала, что он будет груб с нею.Но хотя он, как обычно, любил ее жадно и быстро, груб он не был. Она дажеиспытала оргазм, в десятый или одиннадцатый раз за время их брака. Потом оналежала рядом с ним, закрыв глаза, чувствуя, как его подбородок касается ее лба.Она с трудом удерживала слезы. Если бы она расплакалась, он мог что-тозаподозрить. Она не была уверена в том, что он действительно понял, чтослучилось.

Позже (за час до того, как вернулся Бретт) он ушел, несказав, куда. Она подумала, что он отправился пить с Гэри Педье. Она лежала впостели, по-прежнему боясь заплакать и думая обо всем этом. Когда скрип двери илай Куджо возвестили о возвращении Бретта, в небе уже вставала яркая, холоднаялуна. «Луне все равно», – подумала Черити, и эта мысль показалась ей горькой.

– В чем дело? – спросила Донна.

Голос ее был сердитым, почти агрессивным. Они сидели вкомнате вдвоем. Вик не успел вернуться вовремя, и Тэд уже спал наверху, соСловами от Монстров, вывешенными над кроватью.

Вик встал и подошел к окну, глядящему в темноту. «Оназнает», – подумал он мрачно. Всю дорогу он пытался решить, стоит ли затевать сней разговор и устраивать скандал… или лучше просто сделать вид, что ничего неслучилось. Письмо он порвал и по дороге выкинул обрывки в окно машины. Теперьон мог выбирать. Он видел в темном стекле бледное пятно – отражение ее лица.

Он повернулся к ней, совершенно не зная, что ему говорить.

«Он з??ает», – поняла Донна.

Эта мысль не особенно удивила ее потому, что последние тричаса показались ей самыми долгими в ее жизни. Она услышала знание в его голосе,еще когда он позвонил и сказал, что будет поздно. Сначала она испытала панику –беспомощную панику птицы, залетевшей в гараж. Мысль выделялась жирным шрифтом,как восклицания в книгах: он знает! Он знает! ОН ЗНАЕТ!! Она кормила Тэда ужиномвне себя от страха, пытаясь представить, что будет дальше. «Дальше я вымоюпосуду, – думала она. – Потом вытру. Потом поставлю на полку. Потом почитаюТэду сказки. Потом… не знаю».

Паника постепенно сменилась чувством вины. Потом пришлаапатия, сквозь которую пробивались какие-то случайные мысли. Она думала, сделалли это Стив, или Вик сам догадался. Ей казалось, что скорее всего это Стив, норазве это важно? Еще она радовалась, что Тэд уже спит. Но она не знала, чтождет его утром. И эта мысль вызвала у нее новый приступ паники. Всеповторилось.

Он повернулся к ней и сказал:

– Я сегодня получил письмо. Без подписи.

Он не мог продолжать. Опять прошелся по комнате. Она другподумала, как он красив, и почему она раньше этого не замечала. Жаль, что он ранопоседел. Более молодому это бы даже шло, но Вик уже не молод и… и о чем,собственно, она думает? Неужели нет других причин для беспокойства?

И тут она очень тихо, дрожащим голосом, выложила все, какгорькое, но необходимое лекарство:

– Это Стив Кемп. Тип, который чинил твой стол. Пять раз. Ноне в нашей постели, Вик. Нет.

Вик взял пачку «Уинстона» на столе и уронил ее на пол. Потомподнял, вытащил сигарету и закурил. Руки у него дрожали. Они не глядели друг надруга. «Это плохо, – пронеслось в голове у Донны. – Нужно посмотреть друг другув глаза». Но она не могла. Ей было стыдно, и она боялась. Он же просто боялся.